Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли
Шрифт:
Ее трясло. Он набросил ей на плечи твидовый жакет. Сам он был в рубашке, пиджак на одном плече, потому что руки у него были заняты.
– Выходите за меня.
– Вы…
Он нежно коснулся губами ее щеки. Ее перестало знобить и бросило в жар.
– Ich liebe dich, Ich liebe dich… [9] Да, это безумие, чистое безумие, но… О Джинджер!
Они стояли посреди перрона между двумя неподвижными поездами. В уголках его глаз… Она не ошиблась…
9
Я
– Одна минута! – выдохнул он.
…у него тоже были веснушки, четыре светлых пятнышка в уголке века, четкие, как хлебные крошки на чистой скатерти. Она вдруг обхватила его обеими руками за шею. Они поцеловались так, будто больше никогда не увидятся.
– Это… прощание? – выдохнул он, оторвавшись от нее.
Он был в отчаянии.
– Ты подарила мне прощальный поцелуй?
– Нет! – воскликнула она. – О нет…
Она решительно схватила его за рукав и потащила к питтсбургскому экспрессу. Он поспевал следом с чемоданами и саквояжами на всех этажах.
– Цветы яблонь весной похожи на розовый снег! – гаркнул он из-за ее плеча.
– Всего тридцать секунд! – крикнула она.
Они смеялись, задыхались, бежали и смеялись, смеялись, смеялись.
– Розовый… снег? – переспросила она, с трудом переводя дыхание, когда он помогал ей взлететь на первую оказавшуюся рядом подножку.
– Питтсбург! – выкрикнул человек в красной фуражке далеко на перроне. – Пи-и-и-и-и-иттс-бург!
Двери захлопнулись за двумя опоздавшими весельчаками и их скарбом, человек взмахнул красным флажком. Паровоз выпустил бодрый клуб дыма и тронулся.
Он быстро и проворно набрал хорошую скорость. Вереница вагонов подрагивала за ним, всем им явно не терпелось узнать, как же может выглядеть этот самый розовый снег.
1. When you were sweet sixteen [10]
Истер Уитти постучала. И, не дожидаясь разрешения Артемисии, вошла. Она могла себе это позволить. Регулярные сеансы покера создают тонкую, но крепкую близость между прислугой и ее хозяйкой. В том числе между черной прислугой и белой хозяйкой. Артемисию больше заботил оттенок лака на ее ногтях, чем цвет чьей-либо кожи, на который она плевать хотела.
10
Когда тебе было прекрасных шестнадцать (англ.).
– Весенний завтрак!
Опустив занавеску на окне, Артемисия посмотрела на поднос и все, что на нем было.
– Почему весенний? – буркнула она. – Я вижу тот же кофе, те же блинчики, то же варенье, что зимой.
Истер Уитти раздвинула занавески, открыла окна, золотистый свет разогнал тени под мебелью.
– Свежее солнышко, вот почему. Темнота и старые кости в дому не уживаются. Будем пока пользоваться. Весна в Нью-Йорке так коротка.
– Что касается дома, – отозвалась старая дама, – убери-ка остатки нашего вчерашнего вечера. Я нашла червового короля под кроватью. Что же до старых костей… мы с тобой близнецы.
Истер Уитти убрала карту в карман, выбросила окурки из пепельниц, пошла вытряхивать простыни и подушки.
– Вы предпочли бы червового короля не под, а в кровати в натуральную величину, верно?
– В мои годы не мечтают, просто стареют, – ответила Артемисия. – Моя сестра права, пора подумать о твоем увольнении.
– Ба!
Артемисия откусила кусок теплого блинчика, отпила кофе, ничего не ответив. Истер Уитти достала из шкафа чистую простыню, по дороге выглянув в окно.
– Хо-хо, – вполголоса пробормотала она между занавесками. – ФБР?
– Уже которую неделю они тут ошиваются. Видишь «додж»?
– Они же следят не за нашим пансионом «Джибуле», нет?
– Слишком плоско, чтобы заинтересовать федералов… Им нужен дом Просперо рядом. То есть девчонка.
– Школьница? Иисусе, чего они хотят от этой славной малышки?
Она наполнила чашку, которую Артемисия уже выпила.
– Надо бы ее предупредить.
– Скажешь тоже. Думаешь, у нее глаза в носочках? Да они и не скрываются, как видишь. Ясно, что они хотят сказать: «Ты живешь в глазу циклона, цыпочка. Мы знаем, кто ты, с кем ты встречаешься, что ты делаешь, и знаем, что ты знаешь, что мы знаем».
Истер Уитти прижала к себе простыню.
– Тот скандал по телевизору… Вы помните, мисс Артемисия? Это было в газете. Тот великий бродвейский актер, что покинул передачу в самом разгаре! Ведущий не мог опомниться. Это вызвало смуту. Малышка была на демонстрации перед студией в тот вечер…
– За Ули Стайнера. Я помню.
– …с нашим Джо.
Они помолчали.
– Эта парочка прекрасно спелась, – вздохнула Истер Уитти.
– Я видела их сегодня утром под ручку.
– У Дидо по четвергам занятия с утра. Так он встает на час раньше, наш миленький French lover [11] . Только чтобы проводить ее. Они идут через Центральный парк, держась за руки. Это, конечно, идея француза.
11
Французский любовник (фр.).
Артемисия состроила рожицу своим алым ногтям.
– Был у меня French lover когда-то, – мечтательно проговорила она. – Фердинанд Делаэ хотел представить меня на Ривьере, на своей вилле, на своей яхте… и своей матери. Одна вещь, одна-единственная, могла вытащить его из постели до трех часов пополудни: запах старого камамбера.
– Кам… бёрр? Что это?
– Ты не знаешь, что это такое, счастливица. Помнишь Боксерскую Грушу Джино, бродягу с авеню Б? В этой его шапке из крысы, с которой он никогда не расставался? Он из нее ел, из нее пил, плевал в нее и сморкался. Спал на ней, вытирал ею ноги, а может, заодно и задницу. Ну вот, камамбер – это и есть шапка Джино. Французы от него без ума.
Истер Уитти хорошенько встряхнула подушку. Надолго задумалась и прошептала:
– Но эти типы на улице, как вы думаете, они… они имеют что-то против моего Силаса?
Артемисия уселась перед зеркалом за туалетным столиком. Открыла флакон с васильковой водой, вылила каплю на маленькую розовую губку и провела ею по лбу.
– Дриззл участвует в… сборищах?
– Он никогда ничего не говорит. Может быть.
Истер Уитти остановилась, прижав к себе диванную подушку.
– …Я сама участвовала в беспорядках в Гарлеме в сорок третьем, от меня досталось не одному полицейскому. У этих ребят на всех досье. Они в курсе вашей предыстории.