Мечтатели
Шрифт:
Роза стряхнула с себя закрадывающееся отчаяние. Ей пятьдесят два года. Она не может изменить решения прошлого, как не может повернуть вспять прожитые годы. С тем, что сделал Стивен, надо разобраться здесь и сейчас.
Как она обещала Локвуду, каналы, снабжавшие нацистскую Германию, будут перекрыты. Она лично проследит за этим и убедится, что даже тень подозрения не ляжет на «Глобал». Если кто-то из сообщников Стивена попытается препятствовать ей, она уничтожит их.
Но ни решительность, ни безжалостность не помогали, когда Роза сталкивалась со вторым вопросом. Интуиция подсказывала
Она мысленно вернулась к похищению Кассандры и смерти – убийству – Мишель. Могла ли решимость Стивена взять под контроль «Глобал Юрэп» и скрыть свой тайный альянс привести его к убийству человека, который мог разоблачить его? Она представила себе лицо Стивена, такое искаженное и неестественное. Она подумала о нем, спящем наверху, и вздрогнула.
«Я боюсь… Я напугана своим собственным сыном!» В замке скрипнул маленький ключ, и Роза открыла ящик стола. Она достала тонкую папку в кожаном переплете и открыла ее на помеченной странице.
«Мне необходимо знать, имел ли он какое-то отношение к смерти Мишель и похищению Кассандры. Я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню всех подробностей. И если это так, я должна буду защитить Кассандру. Гарри, бедный Гарри, которого так и не нашли… Он является ключом к разгадке. Я должна найти его. Он единственный, кто знает, что на самом деле произошло в катакомбах…»
Роза знала человека, к которому можно обратиться за помощью.
Каминные часы пробили два. Оставалось сделать последнее дело. Роза прочитала последнюю страницу своего завещания. Оно было составлено в день, полный самых радужных ожиданий, когда Стивен присоединился к управлению компанией. В день его рождения Роза сделала Стивена единственным наследником компании «Глобал».
Роза взяла ручку, собираясь вычеркнуть его имя. Перо ручки дрожало. Ее рука начала трястись так сильно, что чернила разбрызгивались по всему листу бумаги. Ручка выпала из ее рук на лист бумаги, и Роза, рыдая, уронила голову на руки.
51
Она снова и снова проигрывала в уме эту сцену: неожиданное появление Стивена в Толбот-хауз, его изуродованное лицо, сказанные им жестокие слова, которые запали глубоко в душу Кассандре и пустили цепкие корни.
«Это неправда! Это не может быть правдой!» Так думала Кассандра, лежа в темноте своей комнаты. Единственный вопрос, который не позволял ей так думать, не давал ей покоя: Почему Роза не позвонила ей? Убедили ли ее слова Стивена?
«А меня?»
Вопрос крутился в мозгу Кассандры. Мог ли Монк быть ее настоящим отцом? Если это так, почему он и Мишель скрывали правду от нее? Когда Кассандра погрузилась наконец в беспокойный сон, она уже знала, с чего ей следует начинать поиски ответа.
Чарлз Портман был невысоким лысоватым человеком с мягкими руками и теплой улыбкой, которая скрывала два ряда великолепных зубов, размером не больше чем зубы ребенка. Он долгие годы был адвокатом Монка и заверял его завещание. Сразу же после того, как о смерти Монка было объявлено
– Я знаю, насколько сложным для тебя должно быть это время, – говорил ей на этот раз Портман. – Ты держишься очень хорошо.
Кассандра грустно улыбнулась. Она позвонила адвокату, чтобы спросить, не оставил ли Монк после себя какие-нибудь бумаги и может ли она посмотреть их. Портман обещал проверить.
Портман передал Кассандре конверт.
– Нам повезло. Суд по делам о наследстве вчера днем обнародовал содержимое депозитной ячейки Монка. Там было несколько предметов, на которые мы сможем взглянуть позже. И это.
Кассандра перевернула конверт и увидела свое имя. Монк напечатал его собственноручно. Она узнала прыгающую букву «р» его печатной машинки в своем имени.
– Я не имею ни малейшего представления, о чем это, – сказал ей Портман. – Если хочешь, можешь прочитать в комнате совещаний.
Сидя в одиночестве за столом, рассчитанным на двадцать человек, Кассандра держала в руках конверт, боясь открыть его. В конце концов она собрала все свое мужество, ногтем поддела край конверта, вскрыла его и достала сложенные листы бумаги. Она успела прочитать только первые три слова, когда стон вырвался у нее из груди: «Моя дорогая дочь…»
Бумаге было двадцать лет, она была хрупкой по краям. Черные чернила выцвели от времени. Но почерк несомненно принадлежал Монку.
«Ты не можешь себе представить, насколько трудно было мне и твоей матери не говорить тебе правду. Но для этого были свои причины, и мы надеемся, что ты попытаешься понять их. Мы не хотели причинять тебе боль, солнышко…»
Монк ничего не утаивал. Он рассказывал о времени, когда Мишель и он стали любовниками.
«Это произошло, потому что ей нужен был Франклин, но еще больше ей была нужна наша любовь».
Страница за страницей Монк вел ее по полям жестоких судебных сражений, которые развернулись после того, как Мишель выступила с дополнительным распоряжением к завещанию Франклина и суд своим окончательным решением поддержал притязания Мишель на владение системой операций по дорожным чекам.
«Она боролась не столько за себя, сколько за тебя…»
Мало-помалу откровения Монка давали ответы на все вопросы, которые возникали на разных стадиях жизни Кассандры: почему Мишель так редко говорила о Франклине, почему было так мало фотографий, на которых они изображены вдвоем, почему она держалась на определенном расстоянии от Розы. Однажды давным-давно Мишель ответила для себя на все вопросы.
Кассандра отложила письмо. Теперь она понимала многое. То, что человек, которого она любила всем сердцем, на самом деле был ее отцом, приводило ее в возбужденное радостное состояние. И хотя никакая любовь на свете не смогла бы вернуть его, теперь, по крайней мере, она могла оплакивать его как своего отца.
Когда тело Монка прибыло из Цюриха, Кассандра поехала в порт, чтобы предъявить на него права. Затем она и Джимми Пирс сделали все распоряжения относительно церемонии погребения. После этого она поехала к Розе в Толбот-хауз.