Мечтай обо мне
Шрифт:
— Всему свое время. Потерпи. Я скажу, когда…
Неужели он думал, что она послушается? Кимбра вывернулась из рук Дракона и заметалась взглядом в поисках мужа. Вулф находился лицом к лицу с двумя противниками. А где же третий? И что это за кровавая груда на земле?
— Боже правый… — прошептала Кимбра, борясь с тошнотой.
Она не могла отвести глаз от человека, которого, оказывается, совсем не знала. Совсем. Не супруг и не любовник, не ярл и даже не внушающий ужас викинг, каким он впервые явился ей в Холихуде, — в огненном кругу находился дикий зверь с глазами, горящими примитивной яростью и ненавистью к тому, кто осмелился
Волк. Черты его лица казались особенно рельефными, угловатыми. Тело не двигалось, а как бы струилось со звериной грацией, и когда он вновь запрокинул голову и послал в ночное небо свой воинственный, нечеловеческий вопль, Кимбра приняла это как должное.
Металл зазвенел о металл. Хлынула кровь — пал еще один противник. Третий и последний, заводила, пригнулся ниже, глядя с той же яростью, что и Вулф, но и с ужасом дикого зверя, обреченного на поражение в схватке. Рот его был в пене, глаза лезли из орбит. От него распространялось что-то темное, отвратительное, словно средоточие зла. Оно дышало бессмысленным насилием, жестокостью и болезненным, бесцельным гневом против всего и вся. Это темное заражало и отравляло все, с чем соприкасалось.
Обреченный зверь прыгнул на своего недруга в последней попытке изменить ход поединка. Выпад, в который он вложил все оставшиеся силы, был таким мощным, что казалось, его не отвратить. Но Вулф был быстрее — молниеносная тень, беспощадное орудие мести.
— Не смотри! — прорычал Дракон и для верности закрыл Кимбре глаза ладонью.
Но оставался слух, и она слышала, как металл разрывает плоть и ломает кости. Она слышала крик, с которым выплеснулась из тела душа:
— О-оди-ин!!!
Наступила тишина, только для того, чтобы уже через миг разлететься вдребезги. Толпа, завороженно следившая за схваткой, сорвалась с места и ринулась к победителю. От топота и крика задрожала земля. Люди превозносили силу и мужество своего ярла, заверяли его, что отныне будут преданы ему беззаветно, обещали ему милость богов.
Дракон давно уже отпустил Кимбру, но она не двигалась, счастливая уже тем, что ноги держат ее тело и что в желудке пусто, а значит, она не опозорит себя, показав всем его содержимое. Чужой предсмертный ужас еще отдавался в ней гулким эхом. Она ощутила его так явственно, словно это ее кровь только что пролилась на землю.
Дракон поддержал Кимбру за локоть. Она знала, что он тревожится, но не могла вымолвить ни слова, не могла даже взглядом заверить его, что все в порядке. Ее глаза были прикованы к варвару, что стоял в огненном кругу с окровавленным мечом в руке. Взгляды их встретились, он сделал в сторону толпы отстраняющий жест и направился к ней.
Гул в ушах не позволил Кимбре разобрать ни того, что сказал Вулф брату, ни того, с чем обратился к толпе. Он взял ее за руку, и хотя даже не пытался привлечь к себе, ее словно обволокло запахом свежепролитой крови. В глазах потемнело. Кимбра почти потеряла сознание.
Почти. Она смутно сознавала, что идет, что переступает порог, что за спиной закрывается дверь. Она пришла в себя от мысли, что осталась с Вулфом наедине.
Глава 20
Вода в лохани наверняка давно остыла. Ей бы следовало послать кого-нибудь за горячей водой или в крайнем случае сходить самой. Но все, на что Кимбра была способна, это стоять столбом там, где Вулф ее оставил, и следить за каждым его движением.
Он
Наконец ритуал омовения был окончен, и Вулф поднялся в лохани, основательно залив водой пол. Вытерся. Мокрое полотенце последовало за рубахой на пол. Как был голый, он подошел к Кимбре и коснулся ладонью той щеки, которая пострадала меньше.
— Тебе нужно отдохнуть.
Это был голос мужа. Ее мужа, Вулфа Хаконсона. Это были его глаза, полные заботы и… опасения? Кимбра заглянула в них, ища отражение огня и льющейся крови, боли и смерти, жажды справедливости и мести.
Вулф Хаконсон. Он победил в честном бою, хотя вышел один против троих. Этим он подтвердил свое право на власть, и теперь уже никто не посмеет его оспаривать. Но главное, он остался в живых. Он даже не был ранен. Они все еще были вместе.
Кимбра взяла руку мужа — ту самую, что недавно держала меч, — и по очереди коснулась губами каждой костяшки. Повернула ее, коснулась кончика каждого пальца, а потом надолго прижалась губами к жесткой ладони, покрытой бугорками мозолей.
Когда она снова подняла взгляд, глаза Вулфа были полны надежды. На что он надеялся? Чего ему не хватало сейчас, и час победы, в час торжества? Ответ пришел сам собой. Вулфу нужно было знать, что ее не оттолкнуло от него то, свидетелем чему она стала, что все между ними осталось прежним. Он надеялся, что она примет его таким, как он есть. Он лишь казался неколебимо уверенным в себе, но, как и каждый человек из плоти и крови, знал моменты сомнений и колебаний. Он нуждался в том же, что и она: в одобрении и поддержке близкого человека. Это была та сторона его натуры, которую, быть может, не дано было видеть никому, кроме нее.
Кимбра ощутила, как душу ее заполняет нежность, и переплела свои пальцы с пальцами мужа, заново изумляясь тому, как непохожи их руки. Ее, маленькая, терялась в широкой ладони Вулфа, она была узкой, белой и нежной на фоне его загорелой обветренной кожи и крепких жилистых запястий, способных с легкостью удерживать меч. Его пальцы умели стискивать горло врага, но они же могли прикасаться легко, как крылья бабочки.
Приподнявшись на цыпочки, Кимбра потянулась к губам мужа и заставила их раскрыться, щекотно трогая языком. В груди Вулфа родилось беззвучное рычание, он попытался обнять жену, но она поймала его руки за запястья и, не выпуская их, начала подталкивать его к постели. Вулф подчинился, не отрывая от нее взгляда.
Принудив его усесться мягким нажатием на плечи, Кимбра отступила на шаг. Она была в сильнейшем напряжении и боялась, что вот-вот начнет дрожать всем телом. Однако важнее всего была отчаянная потребность рассеять опасения мужа, делом доказать, что все у них в порядке, и заодно отпраздновать победу, принести судьбе дар за то, что они все еще вместе.
Сняв платье, Кимбра какое-то время держала его перед собой, прикрываясь. Потом разжала пальцы. Тонкая ткань соскользнула по телу, открывая округлости грудей с уже напряженными сосками, тонкую талию, стройные бедра. Когда платье упало к ногам, Кимбра переступила через него, тряхнув головой, чтобы волосы полностью скрыли тело.