Шрифт:
Айзек Азимов
Мечты - личное дело каждого
Джесс Уэйл оторвался от бумаг на своем письменном столе. Его сухощавая старческая фигура, орлиный нос, глубоко посаженные сумрачные глаза и буйная белоснежная шевелюра успели стать своего рода фирменной маркой всемирно известной акционерной компании "Грезы".
Он спросил:
– Мальчуган уже пришел, Джо?
Джо Дули был невысок ростом и коренаст. К его влажной губе ласково прилипла сигара. Теперь он вынул ее изо рта и кивнул.
– И родители
– А вы не ошиблись, Джо? Я ведь занят, - Уэйл взглянул на часы.
– В два часа у меня чиновник из министерства.
– Вернее верного, мистер Уэйл, - горячо заявил Джо, и его лицо выразило такую убежденность, что даже толстые щеки задергались.
– Я же вам говорил, что высмотрел мальчишку, когда он играл в баскетбол на школьном дворе. Видели бы его! Мазила, одно слово. Чуть мяч попадал к нему, так свои же торопились его отобрать, а малыш все равно держался звезда-звездой. Понимаете? Тут-то я и взял его на заметку.
– А вы с ним поговорили?
– Ну, а как же! Я подошел к нему, когда они завтракали. Вы же меня знаете, мистер Уэйл, - Дули возбужденно взмахнул сигарой, но успел подхватить в ладонь слетевший пепел.
– "Малыш", - сказал я...
– Так из него можно сделать мечтателя?
– Я сказал: "Малыш, я сейчас прямо из Африки и..."
– Хорошо, - Уэйл поднял ладонь.
– Вашего мнения для меня достаточно. Не могу понять, как это у вас получается, но если я знаю, что мальчик выбран вами, я всегда готов рискнуть. Позовите его.
Мальчик вошел в сопровождении родителей. Дули пододвинув им стулья, а Уэйл встал и обменялся с вошедшими любезным рукопожатием. Мальчику он улыбнулся так, что каждая его морщина начала лучиться добродушием.
– Ты ведь Томми Слуцкий?
Томми молча кивнул. Для своих десяти лет он выглядел, пожалуй, слишком щуплым. Темные волосы были прилизаны с неубедительной аккуратностью, а рожица сияла неестественной чистотой.
– Ты ведь послушный мальчик?
Мать Томми расплылась в улыбке и с материнской нежностью погладила сына по голове (выражение тревоги на лице мальчугана при этом - нисколько не смягчилось).
– Он очень послушный и очень хороший мальчик, - сказала она.
Уэйл пропустил это сомнительное утверждение мимо ушей.
– Скажи мне, Томми, - начал он, протягивая леденец, который после некоторых колебаний был все-таки принят, - ты когда-нибудь слушал грезы?
– Случалось, - сказал Томми тонким фальцетом.
Мистер Слуцкий, один из тех широкоплечих, толстопалых чернорабочих, которые в посрамление евгенике оказываются порой отцами мечтателей, откашлялся и пояснил:
– Мы иногда брали для малыша напрокат парочку-другую грез. Настоящих, старинных.
Уэйл кивнул и опять обратился к мальчику:
– А они тебе нравятся, Томми?
–
– Ты ведь для себя придумываешь куда лучше, правда?
Ухмылка, расползшаяся по ребячьей рожице, смягчила неестественность прилизанных волос и чисто вымытых щек и носа.
Уэйл мягко продолжал:
– А ты не хочешь помечтать для меня?
– Да не-ет, - смущенно ответил Томми.
– Это же не трудно, это совсем легко... Джо!
Дули отодвинул ширму и подкатил к ним грезограф.
Мальчик в недоумении уставился на аппарат.
Уэйл взял шлем и поднес его к лицу мальчика.
– Ты знаешь, что это такое?
– Нет, - попятившись, ответил Томми.
– Это мысленница. Мы называем ее так потому, что люди в нее думают. Надень ее на голову и думай, о чем хочешь.
– И что тогда будет?
– Ничего не будет. Это даже довольно приятно.
– Нет, - сказал Томми.
– Лучше не надо.
Его мать поспешно нагнулась к нему.
– Это не больно, Томми. Делай, что тебе говорят, - истолковать ее тон было нетрудно.
Томми весь напрягся, и секунду казалось, что он вот-вот заплачет. Уэйл надел на него мысленницу.
Сделал он это очень бережно и осторожно и с полминуты молчал, давая мальчику время убедиться, что ничего страшного не произошло, и свыкнуться с ласкающим прикосновением фибрилл к швам его черепа (сквозь кожу они проникали совершенно безболезненно), а главное, с легким жужжанием меняющегося вихревого поля.
Наконец он сказал:
– А теперь ты для нас подумаешь?
– О чем?
– из-под шлема были видны только нос и рот мальчика.
– О чем хочешь. Ну, скажем, уроки в школе окончились, и ты можешь делать все, что пожелаешь.
Мальчик немного подумал, а потом возбужденно спросил:
– Можно мне полетать на стратолете?
– Конечно! Сколько угодно. Значит, ты летишь на стратолете. Вот он стартует.
– Уэйл сделал незаметный знак, и Дули включил замораживатель.
Сеанс продолжался только пять минут, а потом Дули проводил мальчика и его мать в приемную. Томми был несколько растерян, но в остальном перенесенное испытание никак на него не подействовало.
Когда они вышли, Уэйл повернулся к отцу семейства.
– Так вот, мистер Слуцкий, если проба окажется удачной, мы готовы выплачивать вам пятьсот долларов ежегодно, пока Томми не кончит школу. Взамен мы попросим только о следующем: чтобы он каждую неделю проводил один час в нашем специальном училище.
– Мне надо будет подписать какую-нибудь бумагу?
– хриплым голосом спросил Слуцкий.
– Разумеется. Ведь это деловое соглашение, мистер Слуцкий.
– Уж и не знаю, что вам ответить. Я слыхал, что мечтателя отыскать не так-то просто.