Мечты роботов(Сборник)

Азимов Айзек

В результате так и решили. В течение нескольких дней они думали и даже обсуждали проблему, но с возрастающей тревогой. Я видел, чем все это закончится. Сразу скажу, что сам я, естественно, в спорах не участвовал — далеко не всякий раз они вообще замечали мое присутствие, но с каждым днем опасения в них росли. Как биологи во время бурного развития генных технологий, которые проголосовали за ограничение свободы своих экспериментов из-за боязни возникновения новых страшных болезней, так и охваченные ужасом темпоралисты решили, что с Будущим лучше

не связываться.

Вполне достаточно того, говорили они, что через два столетия возникнет прекрасное общество. Следует немедленно прекратить исследования, чтобы не разрушить будущее. Теперь темпоралисты занимались только теорией.

Один из темпоралистов заявил о своем окончательном отказе от науки. Он сказал:

— Придет день, когда человечество станет достаточно мудрым, чтобы найти способ без риска наблюдать за будущим или даже вносить в него небольшие изменения, но этот момент еще не настал. До него далеко.

Послышались негромкие аплодисменты.

Кто я такой рядом с достойными людьми, занятыми в Проекте-4, чтобы не соглашаться с ними и действовать на свой страх и риск? Возможно, все дело в мужестве — доблести недостаточно образованных, которое я обрел, ощущая свою незначительность по сравнению с учеными. Из меня не успели выбить инициативу слишком жесткой специализацией или долгими научными рассуждениями.

В любом случае, через несколько дней, когда у меня появилось свободное время, я побеседовал с Арчи. Арчи ничего не знал об образовании или академических званиях. Для него я был человеком и господином, как любой другой член нашей группы, поэтому Арчи говорил со мной так же, как с остальными.

— А как люди из будущего относятся к людям из прошлого? Склонны ли они нас осуждать? Винят ли за ошибки и глупости? — спросил я у Арчи.

— Они не говорили мне слов, из которых я мог бы сделать такие выводы, сэр, — ответил Арчи. — Их забавляла примитивность моей конструкции, как и сам факт моего существования. В общем, они с юмором относились ко мне и людям, которые меня создали. У них самих нет роботов.

— Совсем нет роботов, Арчи?

— Они сказали, что у них нет подобных мне существ, сэр. Им не нужны металлические карикатуры на человека.

— И ты не видел роботов?

— Нет, сэр. За все время моего пребывания там я не видел ни одного.

Я немного подумал и спросил:

— А что они думают о других сторонах нашего общества?

— Мне кажется, они во многих отношениях восхищаются прошлым. Они показывали мне музеи, посвященные «периоду неограниченного развития». Целые города превращены в музеи.

— Ты говорил, что через двести лет на Земле не осталось городов, Арчи. Городов в том смысле, как их понимаем мы.

— Вовсе не их города служат музеями, а остатки наших. Весь остров Манхаттан превращен в музей, тщательно восстановленный в том виде, каким он был в период своего расцвета. Я много часов гулял по нему с гидами, поскольку им хотелось узнать мое мнение относительно его подлинности. Я ничем не мог

им помочь, так как-никогда не бывал на Манхаттане. Мне показалось, что они им очень гордятся. У них есть и другие сохраненные города, тщательно восстановленные механизмы, библиотеки с печатными книгами, огромные витрины, демонстрирующие моды прошедших веков, мебель и другие мелочи повседневной жизни. Они говорили, что люди нашего времени были не слишком мудры, но сумели создать надежную базу для наступления будущего.

— А ты видел молодых людей? Очень молодых? Детей?

— Нет, сэр.

— Очень хорошо, Арчи. А теперь послушай меня…

Если и есть что-то, в чем я разбираюсь лучше темпоралистов, так это роботы. Для них роботы остаются черными ящиками, которым отдают приказы и которых отсылают к ремонтникам или выбрасывают, когда они выходят из строя. Однако я хорошо понимал позитронные цепи роботов и умел обращаться с Арчи, как никто из моих коллег. И я воспользовался своими знаниями.

Я не сомневался, что темпоралисты больше не станут его расспрашивать, поскольку они боялись связываться с будущим. Но даже если они и решатся на дальнейшие беседы, он не станет говорить им то, что им, с моей точки зрения, знать не следует. Да и сам Арчи не будет подозревать, что он скрывает от них какие-то факты.

Я довольно тщательно все обдумал, и постепенно мне стало ясно, что произошло в течение следующих двух столетий.

Дело в том, что мы совершили ошибку, отправив в будущее Арчи. Он примитивный робот, и для него люди всегда остаются людьми. Он не может — не умеет — их различать. Арчи не удивило, что люди стали такими цивилизованными и гуманными. Позитронные цепи мозга заставляют Арчи воспринимать всех людей цивилизованными и гуманными; в некотором смысле даже богоподобными, если воспользоваться этим старомодным выражением.

Сами темпоралисты, будучи людьми, почувствовали удивление и даже некоторое недоверие, когда Арчи представил им свое видение ситуации, в соответствии с которым человеческие существа стали такими добрыми и благородными. Но, опять-таки будучи людьми, темпоралисты заставили себя поверить Арчи, вопреки собственному здравому смыслу.

Получилось, что я умнее темпоралистов или просто мне удалось посмотреть на вещи незамутненным взглядом.

И я спросил у себя: если за двести лет население уменьшилось с десяти миллиардов до одного, почему оно не уменьшилось до нуля? Я не видел особой разницы между такими результатами.

Кто были те, кому удалось спастись? Вероятно, они оказались сильнее остальных девяти миллиардов? Или выносливее? Лучше переносили лишения? А также были более разумными, рациональными и добродетельными, чем девять миллиардов погибших, что следовало из картины мира через двести лет, которую нарисовал нам Арчи.

Короче, были ли они людьми?

Они улыбались Арчи с легкой насмешкой и хвастались, что у них нет роботов; утверждали, что им не нужны металлические карикатуры на человека.