Мечты сбываются
Шрифт:
Она прочитала.
– Вы сказали одежду? – решилась уточнить она. – А тут разговор идет о нижнем белье.
– Нижнее белье тоже одежда, девочка. И что плохого в том, что ты будешь лицом фирмы «Слай», которая выпускает трикотажные комплекты для подростков?
– Ничего плохого, конечно.
– Ты появишься на рекламных щитах, в журналах. Ты хочешь стать звездой или не хочешь?
– Хочу, но…
– В общем, думай. Возьми сценарий, почитай его повнимательнее, если надумаешь, завтра приезжай сюда в двенадцать часов, заодно
Туся подумала: «Лиза бы сейчас сказала, что я опять вляпалась, а Толик решил бы, что я угодила в очередную историю». А на самом деле… что же происходит с ней на самом деле? Почему она готова на все, лишь бы вновь оказаться под светом прожекторов?
Этим же вопросом Туся Крылова задавалась и на следующий день, когда оказалась в студии в двенадцать часов.
Вчера она так и не дождалась мифического Коробова. Промучившись целый вечер, читая и перечитывая сценарий рекламного ролика, она дала себе обещание, что никуда не пойдет. И, естественно, как и положено девушке с необузданным темпераментом, утром все переиграла. Подумаешь, появиться на миг перед камерой в трусиках и маечке. Это все равно, что на пляж сходить в бикини.
Внутренний голос все же пытался напомнить Тусе о том, что она совершает непростительное безумство. Но призывы к благоразумию были так слабы, что их трудно было расслышать. И вот результат. Она нервничает, но теперь уже в студии.
– Не волнуйся, детка, – неожиданно проворковал «де Вито», – ты сыграешь так, что к тебе выстроится очередь из кинорежиссеров. Тебя засыплют ролями и предложениями.
– Не думаю. – Внезапно услышала Туся грозный голос мамы.
Она повернулась и увидела, как ее мамочка похлопывает по руке скрученным в тугую трубочку сценарием. Ее суженные глаза не предвещали ничего хорошего.•Режиссер, бедняга, этого не знал.
– Почему на съемочной площадке посторонние? – требовательно спросил он, выискивая виновного.
– Это не посторонние, это моя мама, – прошептала Туся.
– Ах, мама.
– Режиссер расшаркался. – Очень приятно, но все равно, вам лучше не мешать мне сейчас. Поговорим позже, хорошо?
– Нет. Поговорим сейчас. – Инна Дмитриевна угрожающе шагнула вперед на своих высоченных шпильках. – Я случайно наткнулась на этот, если можно так выразиться, сценарий.
Туся отошла и спряталась за камерой – просто так, на всякий случай, если мама вдруг начнет здесь все крушить.
– И у меня к вам возник естественный вопрос: вы бы согласились, чтобы ваша дочь снималась в подобном ролике?
– Искусство…
– Не увиливайте. Я главный редактор женского журнала и я не хуже вашего знаю, что такое искусство. Разрешили бы вы ей сниматься или нет?
– Да, разрешил бы, – ответил режиссер.
Он ничем не рисковал, у него не было дочери, у него вообще не было детей.
– А я не разрешил бы…
– А вы кто такой? – обернулась Инна Дмитриевна, пылая от гнева.
Перед ней стоял симпатичный
Инна Дмитриевна окинула его торопливым взглядом: высокий, плотный, интеллигентный… с виду.
И все равно! Ее дочери здесь не место!
– Вы почему вмешиваетесь? Я вполне могу сама разобраться с этим вопросом.
– Охотно верю. И не буду вам мешать, – успокоил мужчина, потирая гладко выбритый подбородок. – Я, собственно, оказался здесь не случайно и только поэтому позволил себе вмешаться. Видите ли, в некотором роде виновник этих событий я…
– Вы?– ощетинилась Инна Дмитриевна.
– Да. Дело в том, что именно я пригласил Наташу приехать на «Мосфильм». Я режиссер нового сериала для подростков.
– Еще одни «Простые истины»?
– Смею надеяться, что смогу создать нечто особенное, не повторяя и не копируя предыдущую работу: И мне бы очень хотелось, чтобы одну из основных ролей в телевизионном спектакле сыграла ваша дочь.
– Все это замечательно, но не мешало бы спросить и мое мнение, – встрял-таки специалист по видеороликам.
– Ваше мнение никого не интересует, – царственно заметила Инна Дмитриевна. – Я могу подать на вас в суд за использование несовершеннолетних подростков в рекламе без согласия их родителей. Хотите?
– Нет.
– Как всегда: деловито, быстро, четко, – прокомментировал режиссер сериала, с улыбкой наблюдая, как испаряется его незадачливый коллега.
– Как всегда? – переспросила Инна Дмитриевна, вопросительно приподняв бровь. – Вы так это произнесли, будто мы с вами знакомы.
– Именно так. Вы, Инна Дмитриевна, прекрасно знаете, кто я, – произнес мужчина, снимая очки.
Инна Дмитриевна посмотрела на него внимательно и невольно отступила назад, потому что действительно узнала, кто стоит перед ней. Она подняла руку к груди, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, и воскликнула:
– Костик!
Туся не знала, что чувствовала мама в этот момент, но сама она испытала огромное облегчение оттого, что ей не придется становиться рекламным лицом фирмы «Слай».
– Ну разумеется, Костик! – рассмеялся Константин Сергеевич, распахивая объятия.
Что же оставалось делать маме, как не упасть в них? Что она и проделала не без изящества. Туся вышла из укрытия. Теперь она могла без опасения показаться маме на глаза, потому что все ее внимание сосредоточилась на Костике.
– Господи, совсем не изменился, – вздохнула она, разглядывая припорошенные сединой вески.
Ее взгляд скользнул по Тусе, посуровел и снова смягчился, как только режиссер сериала взял ее за руку и вывел из студии.
– А ты стала еще красивее.
– Не лги. Я частенько смотрюсь в зеркало.
– Ты же знаешь, я не умею лгать.
– Так уж и не умеешь?
– Тебе – не умею. К слову сказать, из тебя получилась прелестная блондинка.
– К слову сказать, я стала ею несколько дней назад.