Мед его поцелуев
Шрифт:
Малкольма шокировала ее вульгарность, но мрачное выражение его лица сменилось чем-то похожим на боль.
— Господи, Эмили, — вздохнул он. — Когда же мы оступились?
Она внезапно ощутила усталость — жуткую усталость, от которой хотелось забиться в его объятиях и позволить ему держать ее, пока она плачет.
— Я не знаю, Малкольм. Но я хотела бы все вернуть.
Она помолчала. В мерцающем свете свечей она видела на его лице то же отчаяние, которое овладело ее душой.
— Но я не
— Я в это не верю.
Его голос был твердым. Что бы он о ней ни думал, как бы ни злился, он не мог допустить поражения.
— Почему ты так уверен? — спросила она.
— Назови это интуицией.
Та же интуиция много месяцев назад сломала в библиотеке ее жизнь — и ту же судьбу, похоже, он жаждал увидеть в их будущем.
Но она не видела нужного пути. Возможно, счастье, как блуждающий огонек, всегда ускользает у самых пальцев, ведя к разрушению.
— Нет такой вещи, как интуиция.
— Я читал твои книги, Эмили. Ты веришь в судьбу. Ты веришь в предназначение. И твоя судьба здесь, со мной.
Он шагнул вперед, привлекая ее в объятия.
— Скажи мне, чего ты хочешь. Скажи, что мне сделать, чтобы быть с тобой.
Его голос гремел в груди, к которой Эмили прижималась щекой. Его губы касались ее волос. Вернулась та самая нежность, от которой она теряла контроль.
«Никаких интриг», — напомнила она себе.
Но хотя она собиралась сказать ему правду, слишком сложно было смотреть ему прямо в глаза. Она спрятала лицо у него на груди.
— Я хочу верить, что ты видишь меня, истинную меня. Ты видишь меня, не свою графиню, не хозяйку дома и не племенную кобылу. Что ты будешь любить меня, даже если я подведу тебя.
Она хотела остановиться. Но должна была признаться ему до конца, хотя голос упал до шепота.
— Я хочу верить, что однажды ты полюбишь меня так же сильно, как я тебя.
Малкольм напряг руки. Обнимать Эмили было так приятно. Даже если она врала. Даже если хотела сделать его посмешищем.
Даже если он ее не заслуживал.
Он не знал, как признаться в своих чувствах, но он знал, как ее соблазнить. Одна его рука скользнула по ее спине, прелюдией к сладкой битве, в которой он победит. Он мог показать ей свои чувства, но не мог найти слов, чтобы высказать их вслух.
Она отстранилась. И в ее глазах он увидел, как ее сердце из кровавой жертвы превращается в неприступную стену.
— Ты не зацелуешь меня до покорности, Малкольм.
— Я не собирался, — возразил он.
Ложь была слишком очевидна. Она отступила еще на шаг.
Либо скажи мне, что ты чувствуешь — что действительно чувствуешь, а не то, что, как ты думаешь,
Он запаниковал. Он никогда не испытывал паники. Но сейчас его жизнь висела на волоске. И Эмили сжимала ножницы, безжалостная и решительная, как судьба, которая привела его к ней. Он не мог все испортить. И не мог потерять ее ради верно звучащей фразы.
— Ты принадлежишь мне, Эмили. Навсегда. Я не врал, когда произносил свои клятвы. Позволь мне отвести тебя домой и доказать это.
Он знал, что это не те слова, но она должна была почувствовать скрытое за ними чувство. Ее глаза заблестели. Он подумал, что еще миг, и он сможет ее убедить…
Но кто-то постучал в дверь.
— Эмили, ты жива? — позвал Алекс.
— Мне жаль, — прошептала она.
Он потянулся к ней, но Эмили ускользнула.
— Когда ты искал себе жену, ты требовал чего-то бескровного. Ты хотел нечто, что позволит тебе спасти клан, ты не искал счастья для себя. Я бы вышла за тебя, несмотря ни на что, но слишком поздно для всего остального.
Она смерила его убийственным взглядом.
— Но ты должен решить, чего хочешь, Малкольм. Я могу быть холодной женой ради высшего общества. Или твоей любимой. Но не требуй от меня менять эти роли — ни один из нас не выдержит такой жизни.
Она подошла к двери и открыла ее. Алекс ждал, сверля его взглядом, и подал руку Эмили.
Ее слова были воинственными, но глаза говорили, что она все еще хочет его.
Что было хорошо, поскольку в своем желании Малкольм был более чем уверен.
Глава тридцать третья
Когда Эмили распахнула дверь, Алекс подал ей руку.
— Мне проводить тебя на обед?
Другие гости сгрудились как можно ближе к двери гостиной и откровенно глазели на их появление. Эмили высоко несла голову, словно привыкла на каждом приеме запираться в отдельной комнате и обсуждать свой брак со своим глупым мужем.
— Как мило с твоей стороны, — сказала она.
И ощутила присутствие Малкольма за спиной раньше, чем заметила враждебный блеск в глазах брата. Она не станет оборачиваться. И не позволит ему повлиять на нее так сильно, что она забудет о том, что хотела от него услышать.
Да, было трусостью с ее стороны уйти, не закончив с ним разговора, но ее радовало, что Алекс постучал в дверь. Не будь его стука, она могла бы принять извинения Малкольма — и лишь позже понять, что его слова вовсе не были извинением.
Однако Малкольм не позволил ей так просто уйти. Его руки опустились на ее плечи.
— Еще три минуты, Эмили, — потребовал он, понизив голос до тихого рычания ей в ухо.
Она начала качать головой.
Он наклонился к ней.
— Пожалуйста.