Мед и яд любви
Шрифт:
Эту записку я получил, выступая в Московском университете, моем родном вузе, и ее «социальный заказ» стал основой моих планов. Наверно, «Войну и мир» здесь надо понимать метафорически: чтобы в книге была не только азбука, но и алгебра любви, и чтобы ее охват был «эпопейный» — все главные измерения, все устои любви.
В книге и пойдет речь обо всех сторонах современной любви и семьи, о мире, который они несут людям, о войне, которая в них разыгрывается, и о том, можно ли вытеснить эту войну миром.
Книга, таким образом, будет охватывать все четыре семейные культуры — психологическую,
«Любовь и семья на сломе времен» будет состоять из трех частей. Перед вами первая — «Мед и яд любви». Это как бы «книга чувств». Она посвящена любви как чувству — до семьи и вне семьи; в ней говорится о ее вечных устоях и нынешних переменах, о ее разных психологических видах и разных ступенях ее жизни — утре, дне, вечере. Идет здесь речь и о новой психологической культуре супружества, и о том, на чем именно держится сегодня семья…
О самой семье и о законах семейной жизни разговор пойдет во второй и третьей частях книги. Там я расскажу о новой культуре общения, не убивающей чувства, и об «инженерии» такого общения; о трех возрастах в жизни молодой семьи, об особых законах каждого; о культуре ссоры и спора; о законах пола и сексуальности, открытых в XX веке, и об основах просвещенной и человечной половой культуры; о главенстве и лидерстве в семье, о величии и рабстве домашнего труда; о разводах, «изменах», треугольниках — о новом их понимании; о ювенологии любви — науке о том, как продлить молодость чувства; об идущей сейчас биархатной революции — перевороте во всех отношениях мужчины и женщины, экономических и семейных, социальных и сексуальных…
Особый раздел последнего тома будет отведен недавним открытиям в детской психологии и физиологии, которые в корне перевернули наше представление о детской природе. Эти открытия, видимо, приведут — уже начали вести — к величайшей в истории педагогической революции, к коренным переворотам во всем воспитании и образовании…
Еще один раздел — «Архимедовы рычаги для семьи» — посвящен новой стратегии социальной помощи семье; эта помощь — универсальная, всесторонняя — нужна аврально, потому что без нее семья не сможет устоять. И самый конец книги — «Что ждет мир послезавтра» — гипотезы о том, какими могут стать любовь и семья через несколько поколений, если в мире воцарится новая цивилизация…
Что такое «амурология».
Современные науки странно изучают личную жизнь. Они расщепляют ее, как апельсин, на дольки, и каждая занимается своей долькой, почти не касаясь других. Психологи изучают личные чувства и общение людей; социологи — семейную жизнь, виды семей и супружеских отношений; экономисты — домашнее хозяйство и материальные условия быта; демографы — рождаемость, брачность, разводы; сексологи — половые отношения; педагоги — воспитание в семье, отношения детей и родителей; этики — нравственный срез личной жизни.
У
Но это, наверно, лишь первые полушаги, а здесь, пожалуй, нужна революция в самой методологии: нужен не частичный, а многосторонний подход к любви и семье, а для этого — новый метод их постижения.
Если просветить любовь прожекторами всех видов знания, которые ее касаются, то в ней откроются такие глубины и такие затаенные россыпи чувств, какие недоступны частичному взгляду. Понять суть любви, увидеть ее роль для человека и человечества поможет, видимо, только такой вот панорамный подход. Никакие тандемы, никакие кентавры из двух-трех частичных наук неспособны охватить всю почву любви, все ее измерения и грани. Нужно, видимо, слияние всех частичных дисциплин, говорящих о любви, их переплавка в совершенно новую отрасль знания — сплав науки, искусства, культуры.
На тяге к такому вот панорамному подходу, на разведочных и несовершенных шагах к нему и строятся мои работы. Как черновик такого подхода пишется и эта книга, — как писались предыдущие — «Три влечения», «Трудность счастья», «Самое утреннее из чувств». Это сплав традиционного и нового понимания любви, сплав того подхода к любви, который издавна был в человеческой культуре, науке, искусстве, и нового угла зрения на любовь, новых поворотов в ее психологии, этике, философии.
Разговор о любви будет опираться здесь на открытия, которые сделаны и в жизни, и в разных человековедческих науках — в философии, психологии, физиологии и возрастной физиологии, в сексологии, биологии, воспитании, он будет основываться на достижениях социологии семьи, экономики быта, демографии, этики…
Большинство этих открытий и достижений касаются любви не прямо, а косвенно, через промежуточные звенья, и выискивать их, сплавлять между собой, сопрягать с любовью приходится с трудом, на ощупь. Кроме того, у нас почти нет исследований в психологии любви, и нехватку их приходится восполнять опорой на открытия искусства, старого и нынешнего, и на личные наблюдения. Как одна из опор, сюда добавляется и «социология частного мнения» — те письма, записки, отклики, о которых тут говорилось и которые будут приведены в книге.
Рождается как бы дисциплина-оркестр, наука-оркестр — новая отрасль знаний о любви, которую я в шутку зову амурологией. Это и не наука в современном смысле, она строится не на научных методах, понятийно-логических, которые дробят свой предмет, берут из него общее и отсекают индивидуальное. Ее метод — сплав дробящего познания с целостным, гибрид понятийного познания с образным.
У Пушкина есть великолепные слова:
Чья мысль восторгом угадала,
Постигла тайну красоты?
Красоту, видимо, нельзя постичь мыслью, она может открыться только перед восторгом мысли. Наверно, так же и с любовью: если и можно постичь в ней что-то, то только озарением мысли, сплавом мысли и чувства.