Медальон
Шрифт:
– Какая девушка? – на ломаном русском переспросил иностранец. – Та, с медальоном? Интересное украшение.
– При чем тут медальон? – с сердцем сказал чиновник. – Пропащее дело! Разве они девчонку отпустят? Натешатся и бросят… или убьют. Пьяные, они дурные становятся. Звереют! – Он махнул ухоженной, полной рукой.
– Куда они поехали?
– Вам-то какая разница? – с неприязнью покосившись на иностранца, вздохнул чиновник.
Машина, в которую заставили сесть Арину, мчалась прямиком в Глухую
«Куда вы меня везете?» – хотела спросить Арина, но горло свела судорога. Они ее не отпустят, это ясно. От ужаса мутилось в голове, приступами накатывала тошнота. Тот бритоголовый, который хотел купить медальон, сидел рядом, поигрывал ножом. Приставив лезвие к ее ребрам, он вывел девушку из зала – они выглядели как страстно влюбленная пара: тесно приникшие друг к другу, дрожащие. Он – от сильного возбуждения, она – от страха.
– Крикнешь – убью, – шепотом предупредил «галантный» ухажер. – Поняла?
Арина поспешно кивнула: нож упирался острием в бок, больно царапал кожу.
В машине ее покинула последняя надежда выпутаться, спастись. Может быть, это всего лишь кошмар, который иногда ей снится? Когда свернули к Пустоши, Арина почти поверила, что она спит и видит жуткий сон, – ведь частенько ночами она «оказывалась» среди осин и берез, белеющих в лунном свете… там, у подножия холма, в неподвижной, тяжелой тишине, когда ничто не шелохнется, ни лист, ни травинка. Когда становилось очень страшно, Арина просыпалась. Но не в этот раз.
Кроме нее и пьяного парня с ножом в автомобиле был водитель. Он сидел за рулем, не поворачивался и молчал, как немой. Его крепкий, литой затылок блестел, покачивался в такт движению. «От такого пощады не жди», – подумала Арина. Если бы она могла молиться, то молилась бы. Но она не могла. Страх заполнил ее всю, лишил воли.
Шофер вел машину по грунтовке, потом съехал в лес, остановился между деревьев. Фары выхватывали из темноты наполовину голые кусты, чахлые березки. У холма, перед пологим подъемом, выросла молодая рощица; она переходила в зрелый осинник чуть выше.
– Останься здесь, – коротко сказал водителю молодчик с ножом. – Жди.
Арина стучала зубами от холода и нервного озноба, ее ноги с шелестом, с хрустом проваливались в опавшую листву. Казалось, этот звук разносится по всему лесу. Неужели никто не услышит, не придет на помощь?
– Иди вперед, – приказал похититель, грубо подталкивая ее в бок.
За кустами он повалил ее навзничь, придавил своим телом и начал беспорядочно, жадно целовать ее лицо, шею, нырнул рукой в вырез платья, рванул. Арина закричала: большой сук впился ей в спину, прямо в лопатку… от боли потемнело в глазах…
Возня, треск веток, шорох листьев, застилающая сознание боль мешали ей слышать, как подъехал еще какой-то автомобиль, как после короткой борьбы упал
Защитник Арины упал, но она этого не видела, она плохо соображала, изо всех сил отбиваясь от вновь навалившегося с хрипом, с яростной жестокостью охмелевшего от страсти самца, которому мешают осуществить желаемое. Он вывернул ей руку и, задирая юбку, впился железными пальцами в нежную кожу бедер… вдавливая Арину в землю, на тот самый сук, что острием пробивал теперь ее позвоночник… Ей казалось, она кричит, – но только сдавленное дыхание со свистом вырывалось из ее искусанных в кровь губ…
Наверное, Арина впала в беспамятство и поэтому не почувствовала, как обмякло чужое, ненавистное тело, ослабили захват грубые руки и на ее лицо капнула сверху густая теплая капля… еще… и еще…
Она не слышала, как незнакомый мужской голос произнес:
– Убери его!
И кто-то стащил, перевалил на спину безжизненное тело, отволок в сторону. Не видела и не чувствовала Арина, как склонились над ней, бережно оправили обрывки вишневого платья, подняли и понесли к машине, уложили в тепло, на сиденье, прикрыли чьим-то пиджаком. Как мужская рука легко прикоснулась к медальону на ее шее, сбившемуся и перекрученному назад, расстегнула застежку бархатки и сняла украшение. Медальон лег на чужую широкую ладонь, заблестел золотым лепестком…
– Живая? – спросил кто-то.
– Цела и практически невредима! Он и сделать-то ничего не успел, мерзавец! Помял только, испугал до смерти, да синяков и ссадин наставил. До свадьбы заживет.
– Красивая…
– Это она, – с акцентом произнес иностранец. – Я знал, что найду ее здесь.
Никто ничего не понял, поэтому все промолчали.
– Что с ее мужем? – спросил он.
– Мертв.
– Как это случилось?
– Не повезло. Тот, бешеный, убил его. Один выстрел… и наповал. Ведь не промахнулся же, подонок, в темноте! Жалко парня.
– Возжаждал любви… сего вечного «обмана жизни», как Бунин писал, – с трудом выговорил иностранец. – Сладкого плода, коего вкушать пагубно для сынов человеческих.
– Так единственный же шанс урвать что-то у постылого существования! – возразил самый высокий из охранников. – Каждый ищет изюминку в пресном калаче, да не каждому она попадется.
Иностранец кивнул, с нежностью и тоской посмотрел на медальон, подошел к машине, где лежала Арина, осторожно поправил ее свисающую с сиденья руку. Вот и пришел конец его скитаниям. Сейчас он увезет эту женщину по туманной дороге… в другую жизнь. Ему предстоит многое объяснить ей. Поймет ли?