Медальон
Шрифт:
— Знаешь, что еще странно? — подруга достала из кармашка на молнии в рюкзаке телефон и переложила его в большое отделение. — Мой мобильник вообще не включается. Видимо, разрядился в ноль. Хотя я его перед поездкой зарядила на все сто процентов.
— Может, он разрядился из-за того, что ты освещала пещеру фонариком?
— Маловероятно. Так быстро не мог.
Я лишь пожала плечами и направилась к Юле, которая уже рассматривала тряпки и обувь от Румита. Две пары обуви походили на те сапоги, что на пухлом лысом мужчине, Томире. А в тряпках оказались завернуты два длинных бархатных платья — красного и золотистого цвета.
— Похоже,
Мне досталось красное. С черной вставкой бархата на поясе и расшитое желтым бисером по линии груди. Я аккуратно его взяла, покрутила и произнесла:
— Или хотят, чтобы мы сыграли в их игру. Если этот маскарад поможет нам выжить, придется это сделать.
Юля отвлеклась от своего платья и внимательно посмотрела на меня, твердо сказав:
— Тогда мы в игре.
ГЛАВА 5. ЮЛЯ. ГОРОД И ВСТРЕЧА
Мы с Катей шли по узкому и слабо освещенному каменному тоннелю в сопровождении Томира. Справа, вдоль стены чуть ли не друг за другом располагались такие же камеры, как и наша. Из них то и дело доносились разные звуки… а может, даже ругательства. А вдоль левой стены коридора висели круглые чаши с огнем. Их тепло на мгновение обжигало лицо, когда мы проходили мимо. В свете огня мне показалось, что кончики черных кудрявых волос подруги стали рыжими. В длинных платьях идти получалось не так легко. Подол с небольшим шлейфом волочился позади, цепляясь за каждый выпирающий камень, попадающийся под ногами. Да и смотрелись в этих нарядах мы нелепо, словно собрались на какую-то тематическую фотосессию или вечеринку. Но выдавали наши спортивные рюкзаки, явно не из этой эпохи.
По пути нам встречались мужчины в таком же военном одеянии, как и Румит. Они стояли по одному или по двое в некоторых проходах с копьями и железными щитами. «Наверное, это стражники», — сделала я вывод про себя. Все пристально разглядывали нас с Катей и кидали многозначительные взгляды, от которых становилось не по себе.
Преодолев еще пару поворотов, мы подошли к двустворчатой массивной двери. Томир любезно открыл ее перед нами. Яркие лучи солнца дотронулись лица. Когда глаза привыкли к свету, я не смогла сдержать эмоций и громко воскликнула:
— Обалдеть!
С разинутым ртом я взглянула на Катю. Та молча сделала пару шагов и остановилась. Она тоже таращилась на живописный вид. Тот самый, что мы видели в окошке своей камеры. Только вот он, здесь, прямо перед нами: город и его многочисленные улочки, уходящие куда-то вдаль. Калейдоскоп людских забот наполнял его. Вот бедный старик ведет свою козу, а та упорно не хочет двигаться с места. А рядом стояли напыщенные мужчины в ярких мантиях и смеялись над ним. Мимо нас прошла полная женщина с большой корзиной еды за спиной. Я сумела разглядеть там яблоки, хлеб и зелень. Подальше от нас какие-то торговцы продают рыбу, мясо, всякие травы и пряности. Дети бегают друг за другом, играя в свою игру. По пыльным дорогам не спеша идут лошади, запряженные повозками с бочками или сеном. Одним словом — город жил своей жизнью. Не было сомнений, что такое нельзя «разыграть», слишком масштабно. Я поймала себя на мысли, что
— Благодарю, Томир, — произнес знакомый голос. От неожиданности я слегка вздрогнула и обернулась. Позади меня и подруги стоял Румит и тот рыжеволосый мужчина, что нас связывал. Томир поспешно удалился.
— Опять нас будете связывать? — предположила Катя, искоса глядя на рыжеволосого. Он ответил ей презрительным взглядом.
— Нет, что вы, — поспешил заверить Румит, — Мы отведем вас к одному человеку, про которого я упоминал.
— Вы так и не сказали, кто он, — вступила в разговор я.
— Терпения, дамы, — процедил рыжеволосый, словно выплюнув последнее слово. Видно, мы с Катей ему совсем не нравились. Впрочем, это было взаимно.
— Спокойнее, Гефокс. Итак, не будем терять время. Пора в путь, — Румит жестом указал следовать за ним.
Теперь мы могли пристальнее рассмотреть этот город. Каждая улица или закуток раскрывали в полной мере атмосферу средневековья. Все играло на контрастах: бедняки, просящие милостыню, и богачи, кидающие им еду или пару монет из своей кареты; мирные жители, выпивающие и заливающиеся смехом у таверн и работяги, трудящиеся в своих огородах, не разгибая спин.
Румит и Гефокс подвели нас к толпе людей и остановились. Стояли невообразимый шум и гам. Люди перекрикивали друг друга. Было невозможно разобрать слов.
— Юль, глянь туда. Что там происходит? — кричала мне Катя и вытягивала шею, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь большую толпу на площади.
Но мой рост, увы, этого не позволял. Я была ниже подруги примерно на полголовы. И я лишь сказала:
— Не вижу ничего, Кать. Тут столько народу.
— Дьявол, тут не пройти, — громко отметил Гефокс. — Останемся? Все равно к полудню закончится, а солнце уже высоко, — он указал в небо.
Румит согласно кивнул и добавил:
— Только отойдем вон к той таверне. Дамы, — он мягко коснулся моего плеча. — Сюда.
Мы с подругой взялись за руки и начали пробираться сквозь людей вслед за нашими сопровождающими. У таверны я встала на ступеньки и наконец увидела происходящее на площади. Катя ко мне присоединилась. Воины же почти не обращали внимание на то, что творилось вокруг. Они о чем-то переговаривались.
В центре площади возвели три кострища, и я сразу догадалась, для чего. Сердце рухнуло вниз. Такие костры я видела в фильмах, когда собирались сжигать людей. Мы переглянулась с подругой. Она, как и я, не была готова увидеть подобное. Но почему тогда мы не отводим взгляд? Наверное, это как с фильмами ужасов — боишься, а все равно смотришь. Любопытство берет верх. Думаешь, что там такого страшного, и при первой пугающей картинке берешь свои слова назад.
Внезапно толпа разбушевалась сильнее, вскидывая кулаки вверх. В центр площади вывели трех несчастных людей. Стражники привязали их к столбам и удалились. Из толпы вышел человек в длинной синей мантии и простер руки к небу. Некоторые люди повторяли за ним. Шум немного стих. К человеку в мантии подошел еще один стражник с большим факелом и вручил его. Снова взрыв и рев толпы. Кто-то даже стал прыгать и ликовать. Человек в синей мантии быстро поджег кострища и удалился в толпу.
Я не выдержала и спустилась с лестницы. Радовало только одно — шум и гам помогли заглушить душераздирающие предсмертные крики. Подруга все же посмотрела на казнь. И на ее бледном лице так и застыла гримаса ужаса.