Медичи
Шрифт:
— Безбрачие священников не догмат веры. Папа его ввел и может опять отменить или позволить исключение из этого правила. Это дело совести кардинала, о котором не нам судить, а Лукреция Фаноцца не ответственна за свою сестру Розу. Если священник решил поднять кинжал на меня, то это, конечно, худшее преступление, чем тайный брак кардинала. Во всяком случае, она явилась другом в минуту несчастья, поэтому я прошу тебя, матушка, поласковее принять ее в нашем доме.
— Ты прав, сын мой, нам нужно оружие для борьбы, а служение отечеству освящает всякое
Лоренцо нагнулся, она поцеловала его в лоб и благословила.
Козимо проводил Лукрецию через длинный коридор в отведенные ей роскошные покои.
— Я сейчас позабочусь о ваших слугах и лошадях, — сказал он, — а донна Кларисса отдаст в ваше распоряжение несколько служанок.
— Моему Пикколо дайте помещение поблизости. Вы знаете ведь, что он ко мне привязан, как собачонка, и умрет, если будет вдали от меня.
Потом она взяла Козимо за руку и посмотрела в глаза, точно хотела проникнуть в душу.
— Мы поклялись в дружбе, когда расстались у Порта-дель-Пополо в Риме. Я твердо помню эту клятву, и если вы не забыли ее, то должны позволить мне высказать вам участие и утешение в том горе, которое разрывает вам сердце.
Он испуганно взглянул на нее и со слезами на глазах сказал глухим голосом:
— Как я могу предаваться моему горю, когда Лоренцо подает мне пример геройского мужества? У тела убитого брата он не забывает свой долг.
— Смерть еще не самое худшее. Гораздо тяжелее разочарование, причиненное изменой.
— Не говорите этого… Я никогда не поверю в измену! — почти сурово вскричал он. — Джованна повиновалась только насилию…
— Разве любовь можно насиловать? — воскликнула она с разгоревшимися глазами. — Маляспини не мог заставить ее повиноваться. Мне жаль разрушать вашу мечту, но правда — лучшее лекарство во всех страданиях. Я никогда не пойму и не поверю, чтобы можно было принудить к измене в любви!
— О Боже, неужели вы правы? Неужели моя жизнь окончательно разбита? — с отчаянием вскричал Козимо.
— Такая жизнь, как ваша, найдет в себе силы и не будет разбита. Я не хочу подрывать ваше доверие, но вы сами убедитесь в верности моих слов. Об одном только прошу… Когда страдания утраченной и обманутой любви измучат ваше сердце, вспомните, что у вас есть верная подруга, которая сумеет смягчить ваше горе и вызвать в вас мужество и жизненную силу. Поведайте тогда мне о ваших страданиях, не несите их в одиночку, и надежда и вера в будущее опять озарят вашу жизнь.
— Благодарю вас, — с волнением сказал Козимо.
Он поцеловал ее руку, а когда взглянул в чудные глаза, то ему вспомнился грот в Сутрии, и образ Джованны как-то исчез в тумане, а голос Лукреции пел любовные песни Петрарки.
Слуги принесли багаж, Пикколо тоже явился. Козимо сейчас же удалился. Ему тяжело
Глава 16
Монтесекко беспрепятственно дошел до остерии; улицы были еще безлюдны, так как весь народ теснился на площади собора, а немногие прохожие стремились туда же узнать о причине слышавшегося шума.
Луиджи Лодини с беспокойством встретил его.
— Что случилось, благородный капитан? — спросил он, видя бледное лицо Монтесекко. — Что означает этот шум и дикий рев в городе?
— Безумцы! — вскричал Монтесекко. — Они хотели свергнуть Медичи и сами себя погубили! Джулиано лежит убитый перед алтарем!
— А Лоренцо? — спросил Луиджи.
— Лоренцо спасен, народ проклинает убийц — они не избегнут своей участи. Джулиано они убили, но власть Медичи будет сильнее и прочнее, чем когда-либо. Меня все это не касается, но мне придется укрыться у вас, пока волнение уляжется. Обезумевший народ не разбирает правых и виновных.
— Здесь вы в безопасности, — сказал Луиджи, и острые глаза его лукаво блеснули. — Ваших солдат здесь уже нет, и никто не подумает искать вас у меня.
— Если спросят обо мне, скажите, что я уехал с охраной кардинала.
Он быстро прошел в свою комнату, а Луиджи злобно посмотрел вслед.
«Я понял из разговоров солдат, что что-то такое готовится. Они глупо взялись за дело, а дураки — плохие союзники. Умный плывет по течению и в волнах всегда найдет чем поживиться», — подумал Луиджи.
Он вышел во двор, отворил дверь в стене, окружавшей всю остерию, прислушался к гулу и пошел к городу, пробираясь возле заборов.
Монтесекко прошел через коридор в свою комнату и застал Клодину совсем одетой в свой мужской костюм. Она тоже слышала шум и, по привычке к походной жизни, приготовилась к каким-нибудь неожиданным событиям. Она испугалась, когда Монтесекко вошел бледный и расстроенный, подбежала к нему и с тревогой спросила:
— Что случилось?
— Большое несчастье, Клодина, — отвечал он, вздыхая с облегчением и плотно запирая дверь, — но оно может принести счастье.
Он вкратце рассказал ей обо всем случившемся.
— Но тебе, Баггиста, нечего бояться, не правда ли? — спросила она. — У тебя нет ничего общего с этими убийцами? Ведь ты не обнажил бы оружие против беззащитных?
— Нет, нет, конечно, хотя они старались втянуть меня в их злодеяния, но я отказался от всякого участия я согласился только охранять порядок в городе. Граф Джироламо тоже уже хотел отстраниться от них. Но все-таки мы должны укрыться, дорогая, пока ярость толпы уляжется, а потом я решил бросить службу у графа я поступить к Лоренцо, которому, конечно, нужен опытный и храбрый воин. Может быть, этот день, стоящий так много крови, принесет нам желанное счастье. Я больше не могу иметь дела с врагами Медичи, а если Лоренцо еще не нужна моя служба, то мы можем прожить пока на то, что осталось от последней вербовки.