Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Подставляться, чтобы не опорочить свое доброе имя? Это же девятнадцатый век, честное слово! Димитриади грозил реальный срок, а он беспокоился о том, что о нем подумают?
– Люди, Егор, разные, – поучительно заметил майор. – Именно поэтому наша работа так сложна. Невозможно с точностью предугадать, как та или иная личность поведет себя в определенной ситуации. Твоя главная ошибка – всех мерить по себе. Каждый человек – отдельная вселенная, не побоюсь высокопарного стиля.
Егор с минуту помолчал, потом положил заявление Шохиной на стол.
– Но это все равно не доказывает самоубийства, – упрямо произнес он. – В вечер смерти Алену посещала Анжела. Насколько известно со слов Антона Сухожилина, у этой тетки имелись виды на Димитриади. Мы оба с вами знаем, какая железная баба
– И перед убийством в том числе, ты хочешь сказать? – уточнил майор. – Тогда позволь напомнить тебе, что Анжела была не последней, кто встречался с покойной. После нее приходила мать Алены, и та была абсолютно жива. Плюс мы с тобой просматривали записи с камер внутреннего наблюдения, и Анжелы на них не было, как не было и никого постороннего.
– Да бросьте, товарищ майор, – отмахнулся Егор. – Люди вроде Сумской не марают собственные руки кровью. Она могла нанять кого-нибудь, врача или, скажем, медсестру.
– Мы с тобой смотрели диск, который изъял Ткаченко. Последняя медсестра посетила палату Алены сразу после ухода ее матери. После этого никто не входил и не выходил.
– И Алена тоже, – продолжал упорствовать лейтенант. – Как она умудрилась достать барбитураты, не покидая палату?
– А вот тут ты прав, – кивнул Курепов. – Наша ошибка в том, что мы просматривали записи только того коридора, который ведет к палате Алены.
– Да вы что, Павел Иванович! Я и так чуть не заснул, пока смотрел это кино! Да и охранник сказал, что камеры установлены далеко не везде.
– А вот я посмотрел и другие диски и увидел еще одну серию этого кино. В этой серии Алена идет по центральному коридору, возвращается из столовой. Вместо того чтобы сразу направиться в палату, она пошла ровно в противоположную сторону и завернула за угол. Там нет камер внутреннего наблюдения, но я попросил у Ткаченко план клиники. Как раз в том месте располагается процедурный кабинет, где хранятся медицинские препараты.
– Но они же не лежат в свободном доступе, так?
– Разумеется, нет. Но не стоит забывать, что Алена провела в клинике долгое время и знала там каждый уголок. Знала о пересменках, о привычках медсестер и тому подобном. Судя по записи, Алена скрылась за углом, а вышла лишь через десять минут. Клиника Ткаченко – элитарное заведение, там не лечат наркоманов, так что ключи от процедурной могли лежать на видном месте, пока сестра ходила в туалет или перекусить. В процедурном кабинете обычно готовят порции лекарств заранее, и она вполне могла взять пару шприцов прямо из шкафа. Известно одно: Алена провела в той части коридора десять минут и вышла, держа руку в кармане. Жест несознательный, свойственен человеку, который взял нечто, ему не принадлежащее.
– Вы хотите сказать, – медленно проговорил Огибин, – что Алена, подслушав разговор, который, как она предположила, врачи вели именно о ней, решила заранее подготовиться к самоубийству? Бред какой-то!
– Почему же бред?
– Да потому, что люди хотя бы оставляют предсмертную записку, если хотят добровольно уйти из жизни.
– И опять ты ошибаешься, меря всех по одной мерке, лейтенант. Алена вовсе не хотела тихо расстаться с жизнью, у нее была цель, и она почти добилась желаемого.
– Цель помимо самоубийства? – уточнил Егор.
– Алена производила впечатление этакого ангелочка – ты сам видел ее фотографии.
Огибин согласно кивнул.
– Она казалась тепличным растением, – продолжал Курепов. Лицо его при этом приобрело жесткое выражение. – Но у этой голубой розы имелись шипы с палец длиной. Алена умело пользовалась окружающими для достижения собственных целей. Она манипулировала собственным мужем, родителями, друзьями, которые считали ее беззащитной. На самом деле этот маленький монстр паразитировал на всех, кто ее любил и жалел. Даже из собственной болезни Алена извлекала выгоду. Вокруг нее постоянно суетились близкие, все в их жизни было подчинено ее интересам, и Алена, по-видимому, находила маниакальное удовлетворение в таком положении вещей. Она умирала, но вместе с ней загибались и ее родные, испытывая постоянное чувство вины перед больной – просто
По моим прикидкам, события последнего дня развивались примерно так. Утром или днем Алена случайно подслушала разговор ординаторов и приняла его на свой счет. Для нее это явилось ударом. Затем явилась Анжела и полностью подтвердила ее опасения, что муж завел другую. Для меня до сих пор загадка, зачем Сумская это сделала. Возможно, она знала о существовании Марины и пыталась руками Алены разрушить отношения этой женщины и Юрия, не знаю. Однако Алена в сложившихся обстоятельствах решила действовать по-своему. Она, как ей казалось, умирает, а ее драгоценный муженек преспокойно перейдет во владение другой женщины? Такого Алена допустить не могла, ведь она считала мужа своей неотъемлемой собственностью! Помимо прочего, Алена боялась не столько самой смерти, сколько возвращения болезни. После триумфального выздоровления, избавления от болей и слабости она страшилась рецидива. Итак, в ее мозгу созрел дикий план. Алена встретилась с матерью, убедила ту, что у Юрия есть другая женщина и что она боится, что стала помехой для него. Она слишком хитра, чтобы прямо заявить Элеоноре о том, что муж якобы намеревается физически устранить ее. Но после того как той же ночью Алена умирает, ее мать не может не вспомнить их последний разговор и инициирует расследование, делая именно то, на что рассчитывала дочь. А Алена обеспечивает себе спокойный и безболезненный уход, не дожидаясь, пока новая волна болезни уничтожит ее окончательно. Она ушла, удовлетворенная сознанием, что Юрий поплатится за свою неверность и не сможет наслаждаться жизнью после ее смерти. К счастью, Алена допустила ошибку – позвонила Антону. Ей, очевидно, необходимо было с кем-то поделиться, и она выбрала Антона, который всегда и во всем ее поддерживал. В последнее время он, однако, изменил свое отношение к Алене. Не знаю, чем это вызвано. Ты ведь видел этого парня и наверняка понял, что он не скажет лишнего. Несомненно, у него имелись веские причины. Возможно, как большинство самоубийц, Алена втайне желала, чтобы ее остановили. Она ожидала, что Антон сорвется и примчится в клинику – как всегда, утешать и утирать слезы. Но он этого не сделал. А она не нашла другого выхода, кроме как осуществить свой план. Приняла таблетку, которую обычно медсестра оставляла ей на тумбочке, и ввела себе два шприца того же препарата, надеясь, что дозы окажется достаточно. Так оно и получилось. Ткаченко сказал, что действует лекарство не сразу. Алена вполне успевала выбросить пустые шприцы, погасить свет и вернуться в постель. И умереть.
Курепов замолчал. Егор потрясенно смотрел на него.
– Это кажется невероятным, – пробормотал он наконец. – И все же мне ее жаль.
– А мне нет, – резко ответил майор. – Она не просто решилась на самоубийство, полагая, что болезнь вернулась, а задумала утащить за собой того, кого, как она утверждала, любила! Елена Димитриади совершила преступление, за которое не ответит лишь потому, что мертва. На долю ее мужа выпали тяжелые испытания, из-за которых он загремел в больницу. Отчасти этому поспособствовала и Алена. Перед смертью, казалось бы, человек должен примириться сам с собой, подумать о вечном…
– Вы же, товарищ майор, неверующий? – недоверчиво заметил Егор.
– Совесть – понятие не религиозное, – возразил тот. – Порой поступки, совершенные из эгоистических побуждений, могут убивать не хуже оружия. Вот так-то, друг мой. А на ужин приходи, а то жена с дочкой обидятся.
Мила положила последнюю пачку бумаг в стол и оглядела пустое помещение. Что ж, она вряд ли станет скучать по этому месту. Пожалуй, единственным, кто ей действительно нравился, был Юрка Димитриади. Жаль, очень жаль, что с ним все так печально вышло. Надо бы навестить его в больнице. Кажется, кто-то говорил, что его перевели из реанимации?