Медитация. Первая и последняя свобода

Раджниш Бхагаван Шри

Гусь находится снаружи, внутри его никогда не было; поэтому вопрос о его освобождении и не возникает.

Ум — это череда мыслей, проходящая перед вами на экране мозга. Вы — наблюдатель. Но вы начинаете отождествляться с тем, что прекрасно, а прекрасное — это приманка. Стоит вам только попасться на прекрасном, как вы попадетесь и на уродливом, ибо ум не существует без двойственности. Осознавание не может существовать в двойственности, а ум не может существовать без двойственности.

Осознавание недвойственно, а ум двойственен. Поэтому: просто

наблюдайте.

Я не учу вас тем или иным решениям. Я учу вас одному определенному решению.

Отступите немного назад и наблюдайте. Создайте дистанцию между собой и своим умом. Неважно, хороший он, прекрасный, восхитительный, соблазняющий подойти к нему и насладиться или уродливый — все равно держитесь от него как можно дальше. Смотрите на него так, как смотрите кино. Но люди отождествляются даже с фильмами!

Когда я был молодым — после этого я перестал ходить в кино — я видел, как люди во время сеанса плакали, вытирали слезы. Хорошо еще, что в кинотеатре темно, — это избавляет от чувства неловкости — а ведь ничего, собственно говоря, не происходит! Я спрашивал у своего отца: «Ты видел? Юноша рядом с тобой плакал!»

Он отвечал: «Весь зал плакал. Ведь сцена была такой трогательной…»

«Но, — удивлялся я, — здесь только экран и больше ничего. Никого не убили, ничего трагического не произошло — это всего лишь проекция кинопленки. На экране двигаются картинки, а люди то смеются, то плачут и почти два часа не помнят себя. Они становятся частью этого кинофильма, они отождествляют себя с его героями».

Отец говорил мне: «Если ты задаешь вопросы о реакции людей, значит, ты не способен наслаждаться фильмом».

Я отвечал: «Почему же, могу, но я не хочу плакать, я не вижу в этом никакого наслаждения. Я могу смотреть фильм, но не хочу становиться его частью. А все эти люди становятся его частью».

Вы со всем отождествляетесь. Люди отождествляются с другими людьми, а потом из-за этого сами же страдают. Они отождествляются с чем-то, а потом страдают, если теряют это «что-то».

Отождествление — коренная причина вашего страдания. А любое отождествление — это отождествление с умом.

Отступите в сторону, пусть ум проходит перед вами.

И вскоре вы увидите, что никакой проблемы вообще не существует — гусь находится снаружи.

Вам не нужно разбивать бутылку, и убивать гуся тоже не нужно.

НАБЛЮДАТЕЛЬ НА ХОЛМЕ

Мне кажется, что я и не полностью в мире, и не наблюдатель на холме. Как же мне оказаться либо здесь, либо там? Что бы я ни делал, я чувствую себя где-то посередине.

Значит, именно там вы и должны находиться. Вы продолжаете создавать проблемы. Где вы есть, там и оставайтесь. Вовсе не обязательно быть наблюдателем на холме. Не должно быть никаких «должно». Как только в жизнь входит «должно», вы отравлены. Не должно быть никакой цели. Не должно быть ни правильного, ни неправильного. Есть только один грех: мыслить в терминах разделения, осуждения, оценки.

Где бы вы ни были…

в промежуточном состоянии, между наблюдателем на холме и мирским человеком нет ничего плохого. Это именно то место, где вы и должны быть. Более того: если вы можете принять то место, где находитесь, вы тотчас же становитесь наблюдателем на холме. Вы можете находиться в аду, но принимать его, и ад исчезает, — потому что ад остается лишь в том случае, если вы его отвергаете. Ад исчезает, и появляется рай. Все, что вы принимаете, становится райским, а все, что отвергаете, превращается в ад.

Говорят, святого невозможно бросить в ад, поскольку ему известна алхимия преображения ада. Вы слышали, конечно, что грешники попадают в ад, а святые — в рай, но то, что вы слышали, — неверно. Все как раз наоборот: где бы ни оказались грешники, они создают ад, и где бы ни оказались святые, они создают рай. Святых не отправляют в рай. Нет никого, кто отправлял бы их туда и руководил всем этим. Но куда бы они ни попали, они ведут себя следующим образом: они создают рай. Они носят рай с собой, внутри себя. А грешники? — вы можете отправить их в рай: они создадут там ад. Иначе они и не могут.

Каково же в таком случае определение святого и грешника? Мое определение такое: святой — это тот, кому известен алхимический секрет преображения всего в рай. А грешник — это тот, кому не известен секрет преображения всего в прекрасное бытие. Скорее наоборот: он продолжает делать все уродливым.

Каким бы вы ни были, все это будет отражаться на вашем окружении. Так что не пытайтесь быть другим. И не пытайтесь оказаться в другом месте. Вот болезнь, именуемая человеком: постоянно становиться кем-то другим, стремиться в какое-то другое место, отвергать то, что есть, и жаждать то, чего нет. Такова болезнь, именуемая человеком.

Будьте бдительны! Видите ли вы это?! Это нетрудно увидеть. Я ни о чем не теоретизирую; я не теоретик. Я просто указываю на голый факт, на то, что если вы можете жить в этом моменте, если можете забыть о будущем, о целях, о превращении во что-либо другое, то, где бы вы ни находились, весь мир вокруг вас тотчас же преобразится; вы сами стали преобразующей силой.

Принятие… глубокое, полное принятие — это все, чем занимается религия.

А хочет стать Б; Б хочет стать В… Вот так и возникает лихорадка становления.

Вы — не становление, вы — бытие. Вы уже есть то, чем можете быть, чем всегда можете быть, — вы уже этим являетесь. Ничего большего с вами не сделаешь; вы — готовое изделие.

Вот какой смысл придаю я истории сотворения мира Богом: если творит Совершенство, совершенно и творение. Если творит Бог, как вы можете это улучшить? Поразмыслите над всем этим; абсурдна сама идея улучшения.

Вы хотите улучшить Бога и не можете его улучшить, разве что, станете несчастным — и это все. Вы будете испытывать ненужные страдания. Будете страдать от болезней, созданных вашим воображением. Когда творит Бог, это значит: из совершенного происходит совершенное.