Медленный яд

Магдеева Гузель

– Не торопись.

Кажется, в этот момент я трезвею в мгновение ока. Защитить меня здесь некому, и я держусь за край раковины, пытаясь придать телу устойчивость.

– Тебе чего надо от меня? – спрашиваю хмуро, оценивая собственные силы. Ноги не держат, вот-вот, и меня снова стошнит. Рядом никого, все кабины пустые, но мне нестрашно. Алкоголь полностью атрофирует инстинкт самосохранения, поэтому я шагаю вперёд, оттесняя парня в сторону:

– Сгинь, - и хвастаюсь за ручку двери, нажимая на нее

вниз. Но прежде, чем она поддается под тяжестью моих движений, кто-то успевает надавить на нее снаружи.

– Иди-ка сюда, чмо, - и я узнаю лицо напротив с холодными глазами. В двух метрах от меня стоит Илья, поглядывая на нас с таким хмурым видом, что мне хочется провалиться под землю, - ты чего до девчонки доебался?

– Да пошел ты, - крайне вяло отвечает Александр, но это не спасает его от удара в челюсть. Поддубный ударяет полупьяного парня, который тут же летит вниз, и я вжимаюсь в стену, мечтая оказаться как можно дальше от этого места.

Но вместо этого мне предстоит увидеть, каким может быть Илья в бешенстве.

Глава 12. Илья

То ли сон с Влади, то ли погода так влияет, но настроение с утра дурацкое.

На работу я приезжаю, опоздав на полчаса. Не помню, когда со мной такое случалось в последний раз: терпеть не могу такую привычку ни в себе, ни в других.

Наташе достается просто за то, что не вовремя попалась на глаза, и теперь она шарахается от меня, прячась за монитором компьютера. Взираю на эту картину с раздражением. Да, был не прав, но черт возьми, не извиняться же?

— Чай сваргань, — примиряющим тоном обращаюсь к девушке, и она быстро кивает. Узкий подбородок чуть портит симметрию Наташиного лица, но все равно она выглядит достаточно миловидной, и я смягчаюсь в разговоре с ней. Наверное, только поэтому Наташа столько лет мой секретарь, — с остальными мы не смогли притереться.

— Сейчас, Илья Сергеевич.

Олег занимается похоронами: рабочий числился в его фирме, и теперь мой компаьон бегает то в госинспекцию труда, то к следакам, параллельно названивая с жалобами мне. Через полчаса я запихиваю его номер в черный список, матерясь сквозь зубы.

— Достал, блять.

На столе — стопка документов на подпись, договора субподрядов, копии проектных деклараций. Я смотрю на этот бардак, чувствуя, как дергается бровь.

Все бесит, все.

И в таком состоянии в коридоре мне попадается Влади. Со свежим лицом, точно это не она вчера шлялась ночью. Стоит с Олесей, спиной ко мне, и я очень хорошо вижу ее фигуру, в обтягивающей юбке выше колен, в прозрачной черной блузке. На спине — широкая полоска бюстгальтера с застежкой, от которой в разные стороны расходятся ажурные ленты бретелек.

Это она на работу в таком виде решила припереться? Мужика тут ищет, что ли?

Останавливаюсь

рядом с ними, пряча руки в карманы брюк и готовясь поработать с ее самооценкой.

— А что, у нас дресс-код отменили?

Олеся смотрит на меня с сомнением, не понимает, о чем я. А Влади даже не оборачивается, хотя прекрасно слышит и знает, к кому я обращаюсь. Ее спина напрягается, заставляя девушку выпрямиться. Стоит, словно аршин проглотила, а я приближаюсь еще ближе, окидывая ее демонстративно взглядом.

— Или теперь принято вот так одеваться? — и киваю на ее ноги, обтянутые полупрозрачным капроном телесного цвета. Нет, не колготки, чулки. Такие, как Саша, носят только их.

— У тебя какие-то претензии ко мне? — говорит ровно, но все равно волнуется, и я испытываю удовлетворение от ее нервозного состояния.

— У меня претензии ко всем, — повышаю голос, оглядывая выглянувших в коридор сотрудников, — кто решит прийти на работу в прикиде, достойном борделя. Мы серьезная компания, и дресс-код должен быть подобающим.

Я знаю, что дал лишка: Влади не выглядит проституткой, соблазнительно — да, но не пошло. Однако мальчишеское желание задеть оказывается выше здравого смысла.

— Где-то прописан офисный стиль? — она обескураженно пытается отстоять свою позицию, но ничего не выходит, я обрубаю:

— Иногда достаточно просто в зеркало посмотреть и вспомнить, что не все на работу приходят спать с начальниками.

Последнюю фразу выдаю чуть тише, но те, кто хотел услышать — услышали. Я вижу, как задыхается Влади, краснея, и ухожу, оставляя последнее слово за собой.

Ощущение победы длится недолго: ровно до тех пор, пока из окна кабинета я не вижу, как Саша покидает офис почти сразу после нашего конфликта.

— Сука, — матерюсь сквозь зубы, подходя ближе и смотря на нее сквозь жалюзи.

Нет, она не плачет, но лицо по-прежнему алеет, а в движениях — излишняя резкость. Я пытаюсь не чувствовать себя придурком, но не выходит, слишком детским выглядит мой поступок.

Ну дебил, что скажешь.

Из офиса я сваливаю в третьем часу, пока не успел испортить настроение еще кому-нибудь. Как только вытаскиваю Олега из черного списка, он тут же начинает звонить с претензиями:

— Ты охренел, что ли? Опять в блок поставил, Дуб?

Этим прозвищем меня не зовут уже много лет, со времен студенческой жизни, и звучит оно теперь немного нелепо, будто чужое имя, не мое.

— Сейчас опять туда отправишься, — предупреждаю его.

— Слушай, давай выпьем сегодня где-нибудь, — меняет он тему, — я запарился уже.

— Легко, — соглашаюсь я, хотя по жаре не хочется думать об алкоголе.

— Только давай без Алины твоей, — предупреждает сразу, и я морщусь, — чтобы не зудела над ухом.