Медовый траур
Шрифт:
– Дайте дорогу этой твари! – взревел Леклерк.
В лучах мощных фонарей высветился алтарь резни с его цепями, выключенными кондиционерами, занавеской и зеркалом. Ван де Вельд, поставив рядом с телом чемоданчик, продолжал свои печальные исследования, требуя от фотографа крупных планов каждой раны. Позади него вооруженные химреактивами криминалисты в латексных перчатках делали явным невидимое. Люминол – соединение, вступающее во взаимодействие с железом красных кровяных шариков, – превращает всякий след крови, даже самый затертый, в большое светящееся пятно, и благодаря ему такие следы уже нашли
Пьяная от вожделения бабочка, не обращая ни малейшего внимания на эти безрадостные занятия, неслась к следующему отсеку, где тоже было светло – от вспышек: фотограф снимал с разных точек рисунки углем, другие наши коллеги раскладывали мелкие предметы, будущие вещественные доказательства, – ручки, ластики, ножницы – по специальным пакетикам, снабжали их номерами и опечатывали. Упаковывали смерть.
Бабочка внезапно изменила направление полета. Мелькнув в свете галогеновой лампы, она спикировала прямо на стол. Здесь, на обнаженном торсе женщины, умирающей среди исполинских бушующих волн, и завершились любовные странствия «мертвой головы».
Она опустилась на репродукцию «Потопа»… Шуршали по бумаге крохотные лапки, поворачивались туда-сюда, словно радары, длинные, загнутые на концах усики… Должно быть, в глубине своего одноклеточного мозга бабочка пыталась понять, что она здесь делает.
– Черт! Что это значит? – рявкнул Леклерк. – Ноев ковчег…
– Должно быть, эта репродукция сплошь покрыта феромонами… Лампу! Ультрафиолетовую лампу! – щелкая пальцами, потребовал Курбевуа.
– Сейчас принесу! – вызвался кто-то.
К нам присоединилась Дель Пьеро, склонилась над картиной:
– Где-то я видела подлинник… – Видно было, что она пытается вспомнить.
А я, натянув резиновые перчатки, взял в руки лежавшую рядом с репродукцией старую Библию в заплесневелом переплете. В ней оказалась закладка, и потому она сразу открылась на нужной странице. Книга Бытия…
– Вы видели его в Лувре, – ответил я комиссарше, ведя пальцем по строчкам. – Это репродукция «Всемирного потопа» Теодора Жерико… [25] О господи… Послушайте, что он подчеркнул!
25
Дель Пьеро действительно могла видеть в Лувре эту картину Жерико, но описание репродукции из прошлой главы совершенно не соответствует изображенному на холсте, оно куда больше подходит черно-белой гравюре Доре «Умножение воды» (из иллюстраций к Библии), где есть и дети, и переплетенные тела. Видимо, в представлении автора они каким-то образом соединились.
«И сказал Господь Ною: войди ты и все семейство твое в ковчег, ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем; и всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского, а из скота нечистого по два, мужеского пола и женского…
…И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы,
Я закрыл книгу, сжал губы.
– Он последователен в своем бреде, – подойдя поближе, сказал Леклерк. – Но при чем здесь эти бабочки?
– Гонцы… Думаю, он использует их как проводников… Им указывает дорогу феромон, а они в свою очередь указывают дорогу нам… Убийца хотел привести нас к этому изображению потопа.
– Хочешь сказать, он с самого начала рассчитывал рано или поздно заманить нас сюда?
– Возможно. И может быть, мы появились здесь раньше, чем он рассчитывал… Он не успел все… убрать…
– Полнейший бред! – пожал плечами окружной комиссар.
Принесли ультрафиолетовую лампу, и Усин Курбевуа приблизил ее к репродукции. Мы, все четверо, наклонились над столом, касаясь друг друга плечами.
Направленный свет. В нем стали видны неразличимые прежде белесые волоконца. Волоконца образовывали буквы, буквы складывались в слова. Невидимые чернила, испускающие в воздух феромон…
– Господи боже! – Леклерк прижал кулак ко рту.
Дель Пьеро закусила губу, у меня окаменела челюсть, будто схваченная внезапным морозом.
Эта нечисть нанесла нам еще один удар. На каждом квадратном сантиметре репродукции убийца написал имена и первые буквы фамилий. Обозначения людей теснились на листе, едва не налезая одно на другое.
Фредерик Т… Жанна П… Одетта Ф… Мишель О… Женщины, мужчины, может быть, и дети…
А вот здесь подряд – Рене М… Ги М… Дамьен М… Фабьен М… – целая семья?
Список. В репродукции спрятан список жертв! Я словно бы увидел воочию, как эти яростные, исходящие злобной пеной волны, выплескиваясь из картины, поглощают живых людей. Я вспомнил чаны, в которых не осталось насекомых. Смертоносная машина приведена в действие, убийца, способный на самые чудовищные злодеяния, занес исполинскую руку…
Леклерк посмотрел на эти невероятные надписи, на яростные водовороты и закрыл ладонями лицо.
– Это только начало… – пробормотал он… – Это только начало…
– Я сосчитал… – выдохнул Курбевуа. – Пятьдесят два… Там пятьдесят два человека…
Имена плясали у нас перед глазами, эти призраки людей, взывающих о помощи, так близко и так далеко от нас. Леклерк в бессильной и мучительной ярости обрушил кулаки на стол. Дель Пьеро обратилась к энтомологу:
– Мы находим насекомых поблизости от каждой из жертв. И раньше в обоих случаях – в исповедальне и на складе оборудования для дайвинга – присутствовал феромон. Скажите, а там вы нигде не заметили ни текстов, ни скрытых имен?
Курбевуа покачал головой:
– И криминалисты из научной полиции просмотрели каждый сантиметр в ультрафиолетовых лучах, и сам я искал… Нет, никаких надписей там не было. Мне очень жаль…
– Черт! Зачем на месте преступления эти блядские сфинксы? Если убийца использует их для того, чтобы навести нас на скрытый след, тогда почему мы там ничего не нашли? Мне кажется, мы что-то проглядели, прошли мимо. Но мимо чего? – почти простонала Дель Пьеро.
Я выпрямился. Голова у меня была одновременно тяжелая и пустая.