Медсестра
Шрифт:
— Да, — испуганно зевнула пискля.
— Что только с похитителем делать?
— А у нас нет серной кислоты? — поинтересовалась Мими.
— Зачем? — не поняла Кэти.
— Можно растворить, я где-то читала...
— Ты что, дура?! — возмутилась Кэти. — Филипп мог подослать и переодетого полицейского! Нам только убийства не хватало! Куда же его деть?
— Отдай его Хасану! — предложила Мими. — Пусть татарин с ним и разбирается!
— Хасана самого вырубили, он лежит в наручниках, путь свободен! Хочешь, беги!
— Куда? — испугалась Мими. — Я не хочу никуда
— Ты права, бежать нам пока некуда, Аленку же лекарствами накачали! — вздохнув, согласилась Кэти и, зевнув, прилегла рядом с Аленой, прикрывая ее своим телом.
Хасан очнулся быстрее. Он подполз к Виктору, нашёл в одном из его карманов ключ от наручников, открыл их, связал Рене, надавав ему тумаков за электрошок, и перетащил в свою комнату. Тотчас вызвал Филиппа. Тот примчался, увидел связанного, с
синяками, Виктора и, не выдержав, от души расхохотался.
— Всего ожидал, но только не твоего появления, дядюшка Виктор! Ты притащился сюда ради изъезженной русской шлюхи? Так их здесь пятеро! Ты остальных еще не видел! — Лакомб поморщился, взглянув на связанного соседа. — Развяжи его, Хасан!
— Но он меня вырубил электрошоком! — угрюмо прорычал татарин.
— Не убил же, — скривив губы, усмехнулся. Филипп, но, видя, что охранник не трогается с места, прикрикнул на него: — Я что тебе сказал?!
Хасан развязал Виктора. Тот растер затекшие руки.
— Какими судьбами, дядюшка Виктор? Захотелось клубнички? Так надо было мне позвонить, я бы и так пригласил. Все-таки ты друг моего отца, а память о нем я священно храню в своем сердце, чтобы злые языки не говорили о наших ссорах с ним. Отцы всегда не понимали своих детей, дети ополчались на родителей, но когда родители умирают, не можешь сдержать рыдания души! — Филипп дернул желваками, отвернулся, словно хотел скрыть набежавшую слезу. — Я сейчас о многом жалею. Не всегда бывал почтителен и тому подобное. Искренне жалею. Сколько глупостей мы совершаем за свою жизнь, кто бы только знал! А исправить уже ничего нельзя. Человек поздно это понимает! — Он помолчал, изобразив на лице скорбное выражение. — Хасан, свари-ка нам по чашке кофе! И налей по рюмке коньяку!
Охранник помедлил и ушел на кухню, оставив их одних.
— Так зачем ты тут? Да еще рано утром? Решил, что самое удобное время кого-то выкрасть? Когда все спят, верно? — хитро сощурившись, проговорил Филипп. — Только зачем нужно было втягивать в эту авантюру Жана? Он и без того наделал много глупостей, а сейчас мне придется наказать его за этот проступок!
— Ты отрежешь ему ухо, палец, полступни? Или отправишь в тот холодный погреб, где держал Алин?
Лакомб несколько секунд молчал, настороженно глядя на него.
— Не строй из себя героя лишь на том основании, что ты когда-то служил в разведке, — понизив голос, мрачно обронил Лакомб. — Знаю, чем ты занимался, протирая штаны в московском посольстве! Перекладывал бумажки с места на место да передавал шифровки местным резидентам! Пистолет когда-нибудь держал в руках? Убивал кого-нибудь?..
Запахло кофе. Виктор вдруг
Интересно, кто из девушек его огрел вазой?
— Пойдем-ка выпьем кофе, дядюшка! — усмехнулся Лакомб-младший, видя, как тот призадумался. — А то из-за тебя меня подняли на час раньше — и я хожу как вареный!
Они прошли на кухню. Хасан уже приготовил кофе и коньяк разлил по рюмкам. Филипп занял свое кресло, указав Рене место напротив.
«А что, если эта капля без вкуса и запаха уже, в моей чашке с кофе или в рюмке коньяка и достаточно
одного глотка, чтобы отправиться следом за Мишелем, — молниеносно пронеслось в голове Виктора. — Меня отвезут в тот же сырой погреб и закопают вместе с Алин. Вот мы с ней и соединимся!»
Он взял рюмку, вдохнул аромат, сразу же определив сладковатый привкус «Мартеля», и отважно пригубил, почувствовав легкое жжение на языке.
Хасан покрутился в кухне и вышел:
— Ты, дядюшка-соседушка, не ответил на мой главный вопрос: зачем ты тут? — помолчав, зло бросил ему Филипп. — А я попусту их не задаю. От этого будет зависеть твоя жизнь.
Виктор не удержался, насмешливо фыркнул.
— Это не смешно! — заметил Лакомб.
— Мне просто никогда не приходилось видеть тебя в роли беспощадного мафиози. Вот что смешно.
— И что в этом смешного?!.
— Десятки людей знают, что этим утром я отправился к тебе.
— Какие еще десятки?
— Оба Пике, отец и сын, все сыскное бюро моего друга Люсьена Дюкло, мой друг Антуан из национальной службы безопасности, моя приятельница Катрин и еще несколько человек, посвященные в мои поиски Алин. Так что тебе придется поочередно убивать и их, а это, дружок, тяжелая работа. Тут и Линак тебе не поможет. Да и вообще, не стоит на него надеяться. Мои ребята-сослуживцы, кто еще остался в аппарате, советуют на комиссара не ставить, поскольку его вот-вот отправят в отставку, — много разных грешков за ним, да и министр недоволен. Так что не обольщайся!
Почти минуту Филипп молчал, точно раздумывая, можно ли верить его словам.
— Я вижу, ты серьезно подготовился, — помрачнев, проговорил Лакомб.
— Я вообще человек серьезный.
– Да, ты прав! Мне всегда нравился твой хладнокровный ум, дядюшка-миноискатель! Меня надолго не хватает!
— Это верно. У тебя еще многого не хватает.
— Что ты имеешь в виду? — дернув желваками, насторожился Филипп. — Ненавижу эти фразочки со всякими обобщениями и скрытым смыслом!
— Отпусти Алин! — глухо проговорил Виктор. —Я заберу ее, и мы уедем!