Медведь
Шрифт:
– Это я и есть.
– Значит, вы меня и пропустите.
– Значит, вы меня обошли?
Я развела руками, счет был 1:0 в мою пользу. Он посверлил меня отчаянно честным взглядом, раздул тонкие ноздри, неодобрительно встряхнул головой и, велев подождать минуту, прошел в отделение. Вернулся быстро. Неистовый огонь в глазах погас, он сразу как-то смягчился и провел меня в палату, предупредив, что как только скажет уходить – никаких препирательств. Правила я знала и неукоснительно им следовала.
Никто меня не торопил. Несколько раз
– Вам же неудобно! – и принесли мне стул.
Минут через двадцать к кровати все-таки подошел Отличник. Его черные глаза вновь горели огнем. Видимо, теперь огонь подпитывало подозрение, что я окажу ему сопротивление и не захочу уходить. Но спорить с ним в мои планы не входило, я и так была благодарна, что он дал мне больше времени, чем обычно.
На обратном пути из больницы мне опять позвонил организовавший проход врач и спросил, может ли он еще чем-то помочь.
– Неужели все так плохо? Может, что-то еще можно сделать? Давайте я позвоню нейрохирургам, посоветуюсь. Я вам перезвоню!
Больше он не звонил, и я понимала: это не потому, что он забыл о своем обещании, просто ему сказали то же, что и мне в 12:00 и 18:00, и добавить тут нечего.
Но я все равно запомнила этого врача, которого никогда не видела и, скорее всего, никогда не увижу. Запомнила навсегда, потому что он показал мне – вечер пятницы можно провести вот так, пытаясь помочь незнакомому человеку, которого никогда не видел и, скорее всего, никогда не увидишь.
Потом, когда я была уже возле дома, в телефонной трубке раздался взволнованный голос знакомой, говорившей в тот день с известным священником:
– Батюшка спрашивает, а что вы его не крестите? Есть же мирское крещение!
Меня словно током ударило. Я схватилась за голову: знаю-знаю! Ведь сама же об этом читала в другой, такой далекой счастливой цветной жизни. Как я могла забыть об этой возможности! Экстрасенс, биополе… сколько времени зря потратила.
Крещение – единственное из семи таинств церкви, которое может совершить обычный крещеный мирянин и даже, как отмечалось особо в давно прочитанной мной книжке, женщина.
Такое исключение возможно в случае реальной угрозы жизни человека: при смертельной опасности – не важно, новорожденный это младенец или взрослый человек, в отдаленных местностях, где нет церкви и нельзя пригласить священника. Если человек выживает, крещение должен дополнить и завершить священник – совершить таинство миропомазания и воцерковить крещеного. Но даже если крещенный мирянином человек умирает, крещение считается действительным, и это дает право поминать умершего за богослужением как полноправного члена Церкви Христовой.
Как же попасть обратно в реанимацию, в которой я только что была,
Ходила по квартире из угла в угол. Дома все было: освященная крещенская вода, крестик, приложенный к Гробу Господню и привезенный из Иерусалима. Нужные для совершения таинства слова передал священник.
Очень хотелось спать, да и домашние уговаривали поехать в больницу утром, но нельзя было терять ни минуты. Если Медведь умрет этой ночью, я никогда себе не прощу того, что у меня была возможность крестить его, а я ее проспала.
Помчалась обратно, по пути соображая, что я скажу оставшемуся на ночное дежурство Отличнику. Собственно, сказать мне ему было совершенно нечего, кроме как: «Пропусти меня, пожалуйста, еще раз, а?!»
Решила, что в крайнем случае пообещаю поднять ночными звонками из теплой постели его руководство, хотя, как я уже могла убедиться, пустыми угрозами его не испугаешь. Конечно, никому я звонить не стала бы, а лишь надеялась на его благоразумие и на то, что он на мое благоразумие не понадеется.
По дороге в больницу, пустынной и скользкой, я вспоминала о школьном предмете – истории религии. Урок стоял в расписании последним, да еще в субботу. Мало кто из нас, одиннадцатиклассниц, горел желанием изучать, чем Евангелие от Матфея отличается от Евангелия от Луки, хоть этот вопрос и значился в списке для зачета.
Посовещавшись на перемене, мы бочком подходили к преподавателю – молодому священнику с нежным румянцем, упрятанным в густую окладистую рыжую бороду, и начинали вкрадчиво ныть: «А не могли бы вы отпустить нас, кхм, пораньше, то есть прямо сейчас, так как…»
Батюшка все понимал и не чинил нам препятствий к прогулам. Возможно, у него самого были планы на субботний вечер, поэтому он для вида хмурил брови, долгим взглядом зачем-то изучал учебную ведомость и наконец торжественно рек глубоким басом, в котором, несмотря на все старания, то и дело предательски проскальзывали мальчишеские нотки: «Ну что ж, идите с Богом!»
Преисполненные божественного восторга, мы пятились к двери, а потом бежали вниз по лестнице и хихикали: «Да мы и без Бога неплохо дойдем!»
Как бы я хотела, чтобы этой ночью кто-нибудь сказал мне: «Иди с Богом!» – чтобы все получилось, и меня пропустили к нему…
А вдруг Медведь умирает прямо сейчас, в эту минуту? Надо было говорить с ним, не переставая, чтобы удержать, не дать порваться той тонкой ниточке, что еще связывала его с землей.
– Давай вспомним, почему ты не крестился раньше? Ты не можешь мне отвечать, но я чувствую, что ты где-то рядом со мной, во мне. Я действительно верю, что ты рядом. А где тебе еще быть, как не рядом со мной? Твое тело ждет меня в реанимации, а душа – кто знает, может, она сейчас сидит у меня на плече и вместе со мной всматривается в освещенную светом фар ночную дорогу, окаймленную гигантскими сугробами.