Медведки
Шрифт:
Молча глядел я на своего испытанного в стужу, слякоть и ветер друга, и мне стало жаль его.
Дорогой (но я не в смысле стоимости) палтон мой!
Неужели
Придет время, я тебя переведу на персональную пенсию, и ты в тепле и в холе, а летом в нафталине, спокойно доживешь дни свои.
Так погрустили мы вдвоем, и я подумал: ты, друг мой, хоть со мной, а я ведь действительно одинок... Меня ведь и нафталином некому посыпать... Татьяна Сергеевна моя уже полгода как в Красноярске, на курсах повышения квалификации учителей.
Так-то, друг мой!
Затем посмотрел я на соседнюю блестящую каракулевую даму и с негодованием сказал ей:
— Вы — бездушная кокетка! Вы вся блестите природным блеском своих завитков, зачем же Вам еще блестящая мишура нафталиновых
И тут, чтоб не быть голословным, я начал считать дырки на ее блестящем мехе.
Увы, сударыня, Вы плохо притворяетесь. Я вижу Вашу несерьезную натуру (через дырки!).
Что делать? И носить так нельзя, и продать в таком виде — гроши.
С трудом нашел я скорняка. Он был, посмотрел, и мы договорились, что в воскресенье он придет к нам домой, принесет кусочки каракуля и будет шить и латать.
Хотя говорят — послушай жену и поступи наоборот, но я в данном случае поступлю, как ты говорила, и в комиссионный магазин не снесу.
Пока закончу. А дальше видно будет. Как говорит философически Миша Кагановский — жизнь, она сама покажет.
Буду ли я опять писать, или ты приедешь, и можно будет экономить на марках и откладывать капитал?
Крепко целую. Твой Саня.