Медвежатник

Сухов Евгений Евгеньевич

Многообещающий тон барышни еще более распалил в нем желание. Он явно не ошибся в выборе и не жалел многих тысяч рублей, что ему пришлось вывалить за ее любовь в последние две недели.

— И что же ты приготовила? Я сгораю от нетерпения.

Барышня, взяв банкира под руку, неторопливо уводила его из шумного зала.

— Во-первых, я приготовила широкую постель. С мягкими большими подушками. Когда ты захочешь на нее прилечь, так ты просто провалишься в пух.

— Звучит очень и очень интригующе!

Лесснер невольно

ловил на себе взгляды окружающих. Подобное внимание льстило, чего греха таить. На лице каждого второго был написан невольный вопрос: «Какие такие заветные слова знает старый развратник, что юная красавица, пренебрегая кругом ровесников, предпочла им общество одряхлевшего старика? Одним интересом к деньгам объяснить подобный феномен трудновато».

Сам Лесснер сложившееся обстоятельство считал делом обыкновенным. Возможно, брачный союз и вызвал бы в обществе кое-какие пересуды, но ни к чему не обязывающая связь выглядит вполне допустимой и даже добавляет мужчине дополнительные очки.

Подобные тонкости ощущают даже швейцары, и в этот раз бородатый и дородный дядька в ливрее, очень смахивающий на отставного генерала, любезнее, чем следовало бы, протянул банкиру шляпу:

— Пожалуйста, ваше\'ство!

— Прими, голубчик, — сунул он в ладонь швейцару рубль. — Сходи в трактир и выпей водочки за здоровьице моей дамы.

— Покорнейше благодарю. Непременно так и сделаю, ваше\'ство, — и, пряча хитроватую усмешку в пушистые рыжеватые усы, бережно прикрыл за удаляющейся парочкой парадную дверь.

— Чем ты еще хочешь меня удивить, моя лапушка? — попытался обнять Лесснер девушку за талию.

— Ой, какой же ты все-таки страстный, — мягко высвободилась женщина. — Прямо как бог любви.

— Ты меня хочешь обидеть, дорогая? — с чувством спросил Лесснер. — Бог любви в сравнении со мной просто мальчишка.

— Охотно верю. Еще я надушила наволочки, и они теперь благоухают, как букеты сирени.

— Боже, у меня голова пойдет кругом от этого запаха!

— Пусть кружится, только не надо спать.

— Милочка, что ты говоришь! — Лесснер выглядел возмущенным. — Разве можно спать, когда обладаешь такой женщиной, как ты. Скорее всего, можно помереть от бессонницы. Впрочем, я считаю, что это лучшая из смертей. Представляешь, моя радость, как это гнусно слышать — помер от грудной жабы. Брр! Сразу веет чем-то болотным, мерзким, склизким. Кстати, а где ты живешь?

— А мы уже почти пришли. Дорогой, видишь желтый дом с колоннами? — показала барышня рукой в конец переулка, где тусклым желтым светом горели уличные фонари.

— Так, вижу.

— Это и есть мой дом. Моя спальня на втором этаже.

— Проживание в таком особняке наверняка обходится в значительную сумму? — осторожно поинтересовался Лесснер.

— Разумеется, но ты же мне помогаешь. Иначе мне пришлось бы перебираться в дешевенькую гостиницу, а то и вовсе в номера, — звонко

расхохоталась дама.

— Ах ты, какая проказница! — изумился Лесснер и предпринял еще одну попытку приобнять барышню. В этот раз более удачную. Почувствовав под пальцами упругое нежное тело, неожиданно для самого себя Лесснер разволновался и произнес глуховато: — Чем ты еще хочешь меня удивить?

Неожиданно на аллею вышел крупный бородач, шевельнул могучими длинными руками и произнес басовито:

— Барин, ты пошто все девицу беспричинными вопросами донимаешь? Устала она от тебя, барин!

— Кто вы такой и по какому праву…

Могучий дядька сделал шаг вперед, и Лесснер рассмотрел его грубоватые черты — перед ним был определенно далеко не самый изысканный образец человеческой природы.

— Кличут меня Заноза, барин. Ежели желаешь, можешь так и называть, не обижусь. А ремесло наше скверное, убивец я, — произнес он обыкновенно. — За душегубство и на каторге просидел без малого двадцать лет. Да ты, барин, не тряси губой-то, мы почем зря не убиваем. Ежели ты достанешь нас, тогда другое дело. Так ведь, робята? — посмотрел он через плечо куда-то в сторону зарослей.

Лесснер обернулся — на дороге стояло еще трое детин с хмурыми физиономиями.

— Позвольте объясниться, господа, это какое-то недоразумение. Давайте разойдемся, у меня при себе ничего нет. Вы меня не за того приняли, господа… Ксюша, вы только не беспокойтесь, я сумею договориться с этими достойными господами, — повернулся банкир к девице. Но, на его удивление, он не обнаружил испуганных глаз — барышня выглядела совершенно невозмутимой. Банкиру даже показалось, что на ее тонких губах скользнуло нечто напоминающее улыбку.

Заноза неожиданно подобрел:

— Видала, Ксюша, какой кавалер, на Хитровке ты такого не встретишь.

Барышня уверенно освободилась от объятий банкира и враждебно произнесла:

— Хватит ломать комедию, Заноза, — и, повернувшись к Георгу Рудольфовичу, произнесла: — Я вынуждена разочаровать вас, барон, я совсем не та, за которую вы меня принимаете. Хочу еще добавить, что я стою очень много денег. Но мне с вами было хорошо!

— Как?! — задохнулся Лесснер от нахлынувших чувств. — Вы тоже! Боже мой, как я ошибался!

— Да, мой милый друг, я ничем не лучше вот этого Занозы. Разве что не выхожу с кистенем на большую дорогу, — и, посмотрев на Занозу, который по-прежнему продолжал загораживать дорогу, красотка продолжала: — Я вас оставлю, мальчики, только просьба, не очень шалите. У меня на сегодняшний вечер запланировано еще одно свидание.

— Так куда же ты, Ксюша? — вежливо поинтересовался Заноза, обмазав диковатым взглядом ее ладную фигуру.

— На кудыкину гору, там меня дожидается один очень милый маркиз. Он обещал мне купить замок на Лазурном побережье. Так что желаю вам мило провести время, ребята!