Медвежий угол
Шрифт:
– Лев Иванович, ради бога… – забормотал он, пряча глаза. – Не хватило характера – каюсь. Слабость проклятая! Я ведь вам от всей души… А вон как получилось. Это все водка!
– Заложил, значит, – удовлетворенно сказал Гуров. – А я-то голову ломал, откуда Савинов про наши планы узнал!
– Это все цыгане! – с готовностью подхватил Легкоступов. – Они видели, как я с вами разговаривал, – и сразу Савинову стукнули. У них ведь как – сегодня мордуются, завтра милуются – одной цепью повязаны… Ну, а Савинов потом ко мне домой нагрянул. Я как раз на ваши деньги, извиняюсь, разговелся
– Еще бы немного, и нас бы там тоже всех нашли – на манер Смиги, – ответил Гуров. – Тебе спасибо.
– Я же извинился! – с отчаянием сказал Легкоступов, нервно дергая кадыком.
– А-а! Ну, это другое дело, – сохраняя на лице полную серьезность, кивнул Гуров. – А сейчас куда летишь, пилот?
– Да вот, пожрать маленько купил, – торопливо проговорил Легкоступов. – Сейчас закушу и на боковую – устал я сегодня что-то… Так я пойду?
– Да что ж с тобой делать – иди, – вздохнул Гуров. – Только ты уж не очень-то… закусывай! Я смотрю, ты этим делом хорошо затарился – на целую компанию хватит! Не многовато тебе будет?
– А? Это вы насчет… – Легкоступов растерянно покосился на сетку, которую старательно прятал от Гурова. – Да я это… Может, ребята зайдут. Знакомые… Я уж чтобы не бегать лишний раз… Ну, до свидания, Лев Иванович!
С этими словами бывший летчик круто повернулся и, спотыкаясь, заторопился прочь. Гуров с некоторым недоумением посмотрел ему вслед и еще раз подивился обильному содержимому драной сумки Легкоступова. Дорогие продукты, хорошая водка, баночное пиво – трудно было поверить, что этот жалкий человек привык таким образом принимать гостей. Да и какие у него могут быть гости?
Гуров смотрел ему вслед, и какая-то неясная мысль постепенно созревала в его голове. Вдруг он махнул рукой и крикнул:
– Эй, Легкоступов, подожди! Еще вопросик имеется!
Легкоступов остановился и напряженно уставился на подходящего к нему Гурова. Дождевые капли стекали по его щекам и застревали в трехдневной щетине. В глазах снова был страх.
– Извини, сразу не сообразил, – сказал Гуров, улыбаясь. – Голова уже не так быстро работает, как бывало. Да и ваша экология, наверное, сказывается… Короче, кто про что, а вшивый про баню… Я опять насчет твоих запасов, – он указал на сумку с продуктами. – Неудобно напрашиваться, но уж больно аппетитно смотрится! Не возражаешь, если я к тебе в гости загляну? Пожалуй, тяпнем с тобой по маленькой, закусим хорошенько… А, что скажешь?
Гуров готов был поклясться, что Легкоступов побледнел. Он затравленно оглянулся и с натянутой улыбкой ответил:
– Да неудобно вроде, Лев Иванович? Вы, такой человек, и в гости к бомжу!
– Да какой же ты бомж, когда у тебя дом есть? – удивился Гуров. – Пенсию получаешь, вон какие разносолы позволить себе можешь… Кстати, вчера у тебя и копейки не было, а сегодня накупил столько, что пятидесяти рублей и близко не хватит! Откуда же у тебя деньги?
У
– У вас это… сигаретки не найдется? То есть чего это я? Я же купил!
Он полез в карман и достал сигареты – руки мелко дрожали. Теперь ему куда-то нужно было девать свою ношу, чтобы прикурить. Легкоступов с тоской посмотрел на сумку, на пачку сигарет, которая уже промокла от дождя, и с какой-то тупой покорностью спрятал ее обратно в карман.
– Ладно, как хотите, а вам я врать не могу, Лев Иванович! – вдруг проникновенно сказал он. – За горло он меня взял, понимаете? За глотку!
– Это ты о ком? – спросил Гуров, начиная догадываться.
Легкоступов подозрительно огляделся, будто ожидал, что из-за пелены дождя вот-вот появится тот, кто взял его за глотку, и, приблизив лицо, с жаром прошептал:
– Заварзин у меня прячется, Лев Иванович! Каюсь и рву на себе волосы! Но если вы мне не поможете – я погиб! Окончательно и бесповоротно погиб!
– Ну, конечно же, помогу, – сердито сказал Гуров. – Никто не допустит твоей гибели. Надо было сразу сообщить обо всем…
– Вы не понимаете! – страстно прошептал Легкоступов. – К великому сожалению, я этому монстру обязан всем – свободой, жизнью, всем!
– Что за чепуха! – сказал Гуров. – С какой это стати ты ему обязан?
– Вам скажу, – смиренно произнес Легкоступов. – Года три назад было у меня умопомрачение. Взял грех на душу. Взломал ночью киоск со спиртным – в беспамятстве был, понимаете? Напился вдрызг! Ну и повязали меня, конечно. Проснулся уже на нарах, а сам ничегошеньки не помню – как взломал, как меня взяли… Белое пятно! Хозяин киоска разорвать меня хотел. Я ведь не только его ограбил – я ему там, извините, помочился… Не в себе был, что поделаешь! Но ведь у нас как – состояние опьянения считается отягчающим. Так что светил мне срок, Лев Иванович. А какой из меня зэк – с моим-то здоровьем? Это когда-то Легкоступов запросто по утрам пятьдесят отжиманий делал…
– Ну, это лирика, – улыбнулся Гуров, вспомнив любимое выражение следователя Макарова. – Ближе к делу. Как я уже догадываюсь, Заварзин тебя тогда отмазал, и ты ему теперь по гроб благодарен, так ведь?
Легкоступов кивнул, потупившись, как ребенок.
– А теперь припомнил тебе этот должок, попросив у тебя убежища, – продолжал Гуров.
– Всего на неделю, – ответил Легкоступов. – Он сказал, вот уляжется маленько, и только меня и видели…
– Ну что же, задумано неплохо, – сказал Гуров. – Кому придет в голову искать начальника милиции в доме Легкоступова, верно?
– Никому не придет! – заверил Легкоступов. – Вот даже и вы не сразу догадались, правда же? Конечно, у меня обстановка не та, что Александр Николаевич у себя дома привык – грязновато и амбре, так сказать… Но тут уж не до жиру, как говорится… Я так понял, его как главного зачинщика разыскивают? Выходит, это он Подгайского заказал? Тогда, конечно, совсем его не жалко! А ошибки тут никакой быть не может?
– А это мы сейчас у него самого спросим, – сказал Гуров. – Ты же всю эту жратву ему нес? Ну так пошли!