Мегалит
Шрифт:
– Женя! Обед!
Этот крик вовсе не означал, что пора идти есть. Так Борис давал понять, что чего-то не хватало, обычно хвороста для костра. Вздохнув, я развернулся, сделал два шага в сторону лагеря и замер.
Что-то смотрело мне прямо в затылок. Не знаю как, но я чувствовал, как что-то замерло позади меня и едва слышно сопело. Кожа на моей шее стала немного влажной, как будто кто-то дышал прямо на неё. Я закусил губу. Сердце забилось чаще. Кроме каменной колонны там ничего не было, я только что видел это собственными глазами. Но там кто-то стоял и смотрел прямо на меня. Нужно было повернуться, чтобы проверить. Но если там кто-то был, то он набросился бы на меня. Но если я просто уйду, то
– Жень! Ну ты хочешь до вечера голодным сидеть?!
Крик Бори вернул меня в реальность. Я заморгал и обернулся. За моей спиной был только мегалит и примятая трава от моих собственных шагов, больше ничего. Страх потихоньку отступал, оставляя неприятное ощущение в животе.
– Иду! – крикнул я и наконец заставил себя пойти к лагерю. Стоило мне снова повернуться к мегалиту спиной, как ощущение, что за мной наблюдают, вернулось. Пускай и не такое сильное, оно свернулось узлом у меня в груди, заставляя оборачиваться каждые несколько метров. Каждый раз там не было ничего, и вид одинокого чёрного столба приносил мне странное облегчение.
Это чувство не исчезло ни на второй день, ни на третий. Даже сейчас, когда я сижу в палатке и заполняю журнал, мне кажется, что прямо снаружи стоит человек и наблюдает за мной. Я пробовал поговорить об этом с Борей, но он только отмахнулся:
– Это не первый раз, когда у тебя разыгрывается паранойя. Помнишь, года три назад ты вбил себе в голову, что твой научный руководитель хочет тебя отчислить и специально заставляет тебя писать статьи по не популярным темам? У тебя просто чересчур богатое воображение.
В чём-то он, конечно, прав. Меня можно назвать мнительным человеком, а местная обстановка только распаляла мою тревожность. Дело было даже не в невозможном мегалите, и не в мёртвой поляне, а тайге вокруг. Я полжизни провёл рядом с лесом, и привык к его живости. Деревья должны качаться на ветру, шелестеть, трещать и скрипеть. Но здесь ветер как будто не дул. Сосны стояли, как вкопанные, и казалось, что поляна была обнесена огромным частоколом. Из-за этого на казалось бы открытой местности у меня нет-нет да просыпалось чувство клаустрофобии.
Сегодняшний день начался как обычно. После порции кофе мы сразу начали работать: я взял пробы почвы из пяти точек на поляне, показал Боре, как проводить химический анализ, потом пошёл к мегалиту. Борис уже начинал ворчать, что я слишком много кручусь вокруг этого столба, но я ничего не мог с собой поделать. Мегалит так и притягивал к себе взгляд, к тому же, рядом с ним я чувствовал себя спокойнее.
В этот раз я взял с собой лупу. Я тщательно осматривал неровную поверхность, пытаясь высмотреть хотя бы одну трещинку, но тщетно. Столб был монолитным, по крайней мере его первые два метра. Так я провозился аж до полудня, пока Боря не позвал меня готовить обед.
– Ну как? – в его голосе звучал явный сарказм. – Нашёл что-то новое?
– В том-то и дело, что нет, – я устало уселся напротив него. – Думал, что получится найти стыки. Если бы колонна состояла из отдельных блоков, было бы понятно, как её сделали.
– Раз нет стыков, значит, её вытесали, – пожал плечами Борис. – Нашли с тобой доисторическую Александровскую колонну.
– Ты вообще представляешь, сколько эта штука весит? – иногда я его не понимал. Он ведь археолог, его такие вещи должны были волновать гораздо больше, чем меня. – Подобного материала в округе и близко нет, скорее всего, он был взят где-то в горах. Люди эпохи неолита не могли просто протащить эту громадину сотни километров по тайге.
– Может, сплавляли по рекам? – предположил Боря, разбирая котелки. – Остальное волоком, на брёвнах, или с помощью животных. Как Стоунхендж?
– Вряд ли, – я покачал головой. –
– У тебя не получилось определить материал? – Боря поднял на меня глаза.
– Нет, – вздохнул я. – Никогда не видел ничего подобного. Нужно будет проводить анализ в Москве.
Боря кивнул и бросил взгляд на мегалит.
– Как бы то ни было, эта штука точно перевернёт наше представление о жизни людей в этих краях.
– Если на тебя смотреть, можно подумать, что вместо этого мы тут три черепка нашли, – скривился я. Апатичный вид Бори раздражал. – Где твой энтузиазм?
– Без нормальной экспедиции я всё равно мало что могу сделать, – он, кряхтя, встал. – Будь с нами человек десять, можно было бы организовать раскопки, посмотреть, есть ли здесь захоронения или остатки древних ритуалов. А вдвоём мы немного что можем сделать, – он вдруг подтолкнул меня. – Например, собрать хворост. Нам не на чем разводить костёр.
Я хмыкнул и поплёлся к краю поляны. Боря же, гремя пустыми канистрами для воды, зашагал в противоположную сторону.
Стоило зайти в лес, как у меня сразу заложило уши. Мир наполнился звуками, а вместе с ними – жизнью. Мы с Борей так и не смогли объяснить, почему так происходит, и я решил просто не задумываться об этом. Как только мы вернёмся сюда с большой экспедицией, все местные аномалии можно будет исследовать вдоль и поперёк.
Подбирая небольшие ветки, я заходил всё глубже и глубже в лес. Деревья здесь росли густо, так что между некоторыми мне пришлось протискиваться. Единственная тропа змеёй петляла между непроходимыми зарослями, и я представлял себе, как древние люди тащили сюда этот чёрный обелиск. Если Боря прав, то для них эта была стройка тысячелетия. Я воображал, как сотни племён собрались ради выполнения одной, только им известной цели. Пока избранные мастера отправились в далёкий поход, обрабатывать священный обелиск, тысячи мужчин, одетых в куртки из оленьих шкур, рубили сосны каменными топорами. Когда деревья стояли слишком плотно, под мрачный стук бубнов шаманов древние выпускали на волю огонь, чтобы тот пожрал лес и дал дорогу загадочному ритуалу. Тропа была готова наполовину, а в горах наверняка уже закончили придавать чёрной глыбе нужную форму. Под тщательным присмотром вождей, после того, как духам были сделаны все подношения, монолит погрузили на лодки и отправили вниз по течению. Потом началась самая сложная часть. На срубленных соснах гиганта волокли, день за днём, ночь за ночью. Может, это делали только люди, может, запрягали оленей. Моё воображение упорно пыталось добавить в эту картину мамонтов, но я гнал глупые мысли прочь. Как бы то ни было, путь по земле должен был занять даже не месяцы. Люди работали по сменам, пока одни тащили, вторые отдыхали, а третьи – охотились, добывая невиданное количество зверя, чтобы прокормить огромную толпу. Так прошла осень, зима, за ней весна с летом, и ещё одна осень. Может, древние управились за год или два. Может, им понадобилось не одно поколение, но так или иначе, великий труд был завершён. Мегалит устремился в небеса.
Такое событие просто обязано было стать большим праздником. Вокруг мегалита обязательно разожгли большие костры, воздух наполнился звуками варганов, бубнов, погремушек, оленьих манков, конковуров и человеческих голосов. Вокруг столба танцевала огромная толпа, а на его вершине, воздев руки к небу, пел свою песню шаман.
Картина возникла у меня перед глазами, как будто я смотрел на неё прямо сейчас. Как будто я был частью этой толпы. А шаман вдруг опустил голову и посмотрел мне прямо в глаза.