Мегрэ и мертвец
Шрифт:
— Лавочка становится похожа на все остальные. Всюду одно и то же, — пробурчал он, уходя.
Шеврие утратил свою утреннюю оживленность. Одна лишь Ирма воспринимала жизнь в розовом свете, весело жонглируя блюдами и стопками тарелок, а за мытьем посуды даже замурлыкала песенку.
К половине второго в кафе остались только Мегрэ с Люкасом. Начинались пустые часы, когда в заведении не бывает посетителей, разве что завернет утолить жажду прохожий да заглянет пара речников, ожидающих конца погрузки.
Мегрэ переел — вероятно, чтобы сделать приятное Ирме, — и теперь, выставив живот, неторопливо покуривал трубку.
По тротуару прошел человек. С любопытством заглянул в окно кафе, помедлил, повернул назад и направился к двери. Роста он был среднего. На голове ни шляпы, ни кепки. Волосы рыжие, лицо веснушчатое, глаза голубые, губы мясистые. Он повернул ручку и все так же неторопливо вошел. В походке его чувствовалось что-то звериное, в каждом движении — предельная настороженность. Его вконец стоптанные ботинки были нечищены уже много дней. Костюм поношенный, рубашка сомнительной свежести, галстук плохо повязан.
Он напоминал кота, который входит в незнакомую комнату и озирается, чуя неведомую опасность. Интеллект у него был, видимо, ниже среднего: такие глаза, где читаются только инстинктивная хитрость и недоверчивость, часто бывают у деревенских дурачков.
Мегрэ и Люкас явно встревожили его. Не сводя с них глаз, он бочком подобрался к стойке и постучал монетой об оцинкованное железо. Появился Шеврие, подкреплявшийся в кухне.
— Что желаете?
Незнакомец опять заколебался. Он, вероятно, потерял голос, потому что, выдавив из себя хриплый звук, отказался от попыток объясниться и ткнул пальцем в направлении бутылки с коньяком, стоявшей на стеллаже.
Шеврие в свой черед посмотрел ему в глаза. В них было что-то непонятное инспектору, недоступное его пониманию. Мегрэ, внешне все такой же бесстрастный, пригвоздил ботинком ногу Люкаса к полу.
Сцена длилась всего мгновение, хотя показалась бесконечной. Незнакомец левой рукой нащупал в кармане деньги, правой поднес рюмку к губам, выпил и закашлялся. На ресницы у него навернулись слезы. Он бросил на стойку несколько монет, сделал несколько не очень крупных, но быстрых шагов, вышел и, оглядываясь на ходу, устремился к набережной Берси.
— Давай! — крикнул Мегрэ Люкасу. — Боюсь только, уйдет.
Люкас выскочил на улицу. Комиссар скомандовал Шеврие:
— Лови такси! Живо!
Набережная Берси длинная, прямая, поперечных улиц нет. Быть может, на машине он успеет догнать незнакомца, прежде чем тот ускользнет от Люкаса.
Глава 5
По мере того как погоня набирала темп, Мегрэ все упорнее казалось, что он вторично переживает происходящее. Такое иногда случалось с ним во сне, и подобных снов он еще в детстве боялся больше всего. Он как бы двигался неким сложным путем, и внезапно у него появлялось ощущение, что он уже здесь был, делал те же движения, говорил те же слова. От этого у него начиналось что-то вроде головокружения, особенно в момент, когда он сознавал, что вновь переживает время, прожитое им в прошлом. Охоту на человека, начавшуюся на Шаратонской набережной, он уже наблюдал во всех ее перипетиях из окна собственного кабинета в день, когда в его ушах ежечасно звучало эхо нарастающего страха — отчаянный голос Маленького
Страх нарастал и сегодня. Незнакомец, шедший упругим размашистым шагом по бесконечной и почти пустынной набережной Берси, время от времени оборачивался и, неизменно видя позади маленькую фигуру Люкаса, ускорял ход. Мегрэ, сидя в такси рядом с шофером, нагонял их. Какая все-таки разница между обоими! У первого и в глазах, и в походке есть что-то звериное. Даже когда он припускается бегом, его движения остаются слаженными. Висящий у него на пятках Люкас шагает, выпятив уже заметное брюшко и напоминая собой таксу-бассета, которая хоть и смахивает на сардельку с лапами, а все-таки держит звериный след лучше самых породистых гончих.
Любой прозакладывал бы голову, что рыжий уйдет. Сам Мегрэ, увидев, как незнакомец, воспользовавшись безлюдностью набережной, рванулся вперед, велел шоферу газануть. Но это оказалось излишним, хотя, как ни странно, Люкас вроде бы и не бежал, сохраняя вид маленького парижского буржуа, который степенно прогуливается и никуда не спешит.
Когда незнакомец услышал за спиной шаги и, слегка повернув голову, заметил поравнявшееся с ним такси, он понял, что ему нет смысла нестись сломя голову и обращая на себя внимание прохожих, и убавил шаг. И хотя преследуемый и преследователь разминулись в тот день с тысячами встречных, никто из последних, как и в случае с Маленьким Альбером, не догадался, какая драма разыгрывается перед ними.
Уже на Аустерлицком мосту лицо иностранца, — а Мегрэ нутром чувствовал, что рыжий — иностранец, — стало тревожным. Теперь они были на набережной Генриха Четвертого. Судя по всему, парень что-то задумал. Действительно, добравшись до квартала Сен-Поль, но так и не сумев ускользнуть от наседавшего сзади такси, незнакомец сделал новый бросок, на этот раз — в сеть улочек, раскинутую между улицей Сент-Антуан и набережными. Мегрэ едва не потерял его из-за грузовика, загородившего въезд в один из переулков.
Дети, игравшие на тротуарах, недоуменно смотрели на бегущих мужчин, которых Мегрэ нагнал через две улицы. Люкас, почти не запыхавшийся, в застегнутом на все пуговицы пальто, покамест до такой степени владел собой, что даже подмигнул комиссару, словно просигналив: «Не беспокойтесь!» Он ведь еще не знал, что эта охота, за которой, не утруждая себя, Мегрэ наблюдал с сиденья машины, займет долгие часы, с каждой минутой становясь все более жестокой.
Уверенность незнакомца в себе поколебалась лишь после телефонного звонка, который он сделал в маленьком баре на улице Сент-Антуан. Люкас зашел туда вслед за ним.
— Он его возьмет? — полюбопытствовал шофер, узнавший Мегрэ.
— Нет.
— Почему?
Для таксиста человек, которого преследуют, был человеком, которого в конце концов арестуют. К чему же эта погоня, эта излишняя жестокость? Он реагировал так, как реагировал бы любой непосвященный при виде мчащейся мимо него псовой охоты.
Не обращая внимания на инспектора, неизвестный взял жетон и закрылся в телефонной кабине, чем воспользовался Люкас, чтобы пропустить кружку пива, и Мегрэ, наблюдавшему за сценой через окно, тоже захотелось пить. Разговор был долгий — почти пять минут Раза два-три обеспокоенный Люкас подходил и смотрел в окошечко кабины, проверяя, не стряслось ли что-нибудь с его подопечным.