Механическое сердце
Шрифт:
– Конечно, бабушка! – воскликнула Настя, смахнув непрошеную слезу. – Как же здорово… как хорошо видеть и слышать тебя сквозь разделяющие нас годы!..
Психолептон приблизился, с серьезной лаской заглядывая в лицо девочки.
– Я тоже счастлива, Настенька… Сюда уже целую вечность никто не приходил…
– Теперь я точно знаю, насколько мы с тобой похожи! – девочка шмыгнула носом.
– Настюха… – шепотом позвал Виктор, едва удержавшись, чтобы демонстративно не потрясти перед ней запястьем. – Нам бы топать дальше, время идет…
– Да отстань ты, – не оборачиваясь,
– Это чудесно, золотце! – изучая то девочку, то ее братьев, Анастасия Львовна прищурилась, но комментировать возникшее напряжение не стала. – Агрономы всегда Спасгороду нужны были. В наших условиях нормальный урожай собрать да людей накормить – всем подвигам подвиг.
– Настена, но у нас важное дело, неужели ты забыла? – предпринял еще одну попытку Витя. – Я тоже рад видеть нашу прапрабабушку, но пора идти…
– Да ничегошеньки уже не важно! – девочка обернулась, и на щеках ее вдруг блеснули слезы.
И было непонятно, то ли они вызваны радостью, то ли чем-то иным, скопившимся в хрупкой душе за время путешествия. Витя даже отступил на шажок, а Димка недовольно нахмурился. Настя тем временем продолжала, не замечая, что бабушка неодобрительно качает головой.
– Неужели вы не поняли, что вообще все– неважно?! – грозно спросила Настя, повышая голос, который вдруг неприятно и нервно сорвался. – Что рано или поздно мы все равно окажемся здесь! Или не здесь, раз поляна заблокирована, но в таком же месте… Может быть, станем психолептонами, а может, и не станем, сгорим без следа! Разве непонятно, что у любой жизни итог все равно один!
Слезы потекли по лицу, смывая грязь и чертя в ней извилистые дорожки. Мальчики посмотрели друг на друга в поисках помощи, не зная, что теперь делать или думать. И только для Анастасии Львовны, казалось, все было предельно ясно. Она медленно переместилась туда, где правнучка могла ее заметить.
– Так, значит… Внученька, золотце, послушай-ка умудренную годами тетку, ладно? – с суровой нежностью, требовательно, как умела при жизни, попросила она, и Настя осеклась на полуслове. – Ты умная девочка. И во многом права, итог все равно один.
Она протянула перламутровые прозрачные ладони к праправнучке, будто просила дослушать ее и понять. Девочка утерла слезы рукавом и хлюпнула носом, исподлобья посматривая на психолептона и не пытаясь больше заговорить.
– Но по-настоящему важно, деточка, только одно: какты проживешь жизнь.
Братья заметили, что смущенный поворотом событий бородатый призрак отлетел еще дальше, деликатно отворачиваясь, как будто оттуда расслышать беседу уже не мог.
– Я очень тебя люблю, Настенька, – продолжала Анастасия Львовна, заглядывая внучке в глаза. – И тебя, и братиков твоих, хоть мы и никогда не встречались. Но они правы, вам пора… Оставаться на поляне дольше положенного опасно. Психокинетическая аура установки, даровавшей нам оболочки, к сожалению, вытягивает из живых силы. Именно поэтому тебя начали морить усталость и печаль. А пройдет
Только после этих слов Витька осознал, как же сильно они на самом деле утомлены. И дело было даже не в бесконечной гонке, этапами которой стало бегство от Красимиры, встреча с Подметкой или сражение с диковинными слугами Ризоморфа. Усталость лежала на плечах синтепоновым мешком, постепенно набиравшим вес. И Витька был готов поспорить на всю свою коллекцию марок, что прямо сейчас этот вес начинает увеличиваться слишком быстро.
– Но зачем нам пытаться что-то делать, бабуля? – все еще некрасиво шмыгая носом и вытирая щеки, спросила девочка, словно не расслышала предупреждения. – К чему уходить, если я все равно сюда вернусь?!
– Вот ведь упрямица! – вздохнула перламутровая женщина. – Пойми, Настасья, человек славен не возрастом, а следами, которые оставил при жизни. Спроси любого лежащего тут, они подтвердят! Возможно, тебе отмерено сто лет, возможно – шестьдесят или меньше. Но ценить нужно каждую минуту. Ценить и стараться делать что-то хорошее, важное, нерушимое! Что-то, о чем позже будут вспоминать потомки. Как ты теперь вспоминаешь обо мне…
И, ласково улыбнувшись, протянула прозрачную руку, невесомо погладив девочку по щеке, будто пытаясь унять ее слезы.
– Знаешь, золотце, – прапрабабушка легко воспарила, осмотрев внуков свысока. – Сейчас я вижу на этой закрытой поляне трех милых детей. Случайно сюда вы попасть не могли, но я хорошо помню, какой егозой и хулиганкой была в детстве. Да и потом спуску никому не давала.
Психолептон не по возрасту задорно хохотнула, уперев руки в боки.
– Ваше присутствие означает, что у вас есть важное дело. Братья тебя не случайно торопят, верно?
Она вдруг подмигнула Витьке.
– Так иди и делай то, что должна! Можешь считать это приказом бригадира пятой строительной колонны – я им с шестнадцати лет была. И если дело ваше поможет кому-то, поверь – стану гордиться вами втройне!
Настя задрала голову и заломила руки.
– Но бабуля… Я так хочу побыть с тобой, узнать поближе…
– Иди, золотце, приказы исполнять нужно. – На этот раз в голосе дамы послышались твердые нотки, так знакомые мальчикам по редким семейным ссорам, когда Юлия Николаевна настаивала на своем. – И не вздумай горевать по нам. Жизнь слишком интересна, чтобы тратить ее на тоску. Удачи вам, мои хорошие, искренне благословляю! Шагом марш!
И она подала братьям почти незаметный, но решительный знак – чуть взмахнула кистью и склонила голову. Те догадались: с обеих сторон обняли сестру за плечи, что-то нашептывая, мягко развернули и повели по тропинке.
– До свиданья, бабушка, – попрощался за всех Виктор, оборачиваясь.
Перламутровый психолептон, улыбаясь и качая головой, только помахала им вслед рукой. А затем мягко опустилась сквозь гранитную плиту могилы, исчезая без следа.
– Полагаю, ваша беседа окончена? – тактично поинтересовался бородатый призрак, медленно приближаясь. – Позволите мне проводить вас к секции «Д»?