Механик её Величества
Шрифт:
Ну что ж, возврата нет. Работаем…
Смуглый и чернявый майор Файзуллиев немилосердно потел и мысленно славил имена всех полузабытых богов, что назначенный сегодня в полёт капитан разбил своего жигуля не на вверенной попечительству его, дежурного офицера, немалой территории части, а при выезде из гарнизонного городка по соседству. Это ж надо такому случиться! И всё же он не понаслышке знал, что такое начальственный гнев, а посему вытянул своё жилистое тело по стойке "смирно" ещё сильнее, посрамляя выправкой застывших на посту номер один часовых.
– Товарищ генерал -
Чередниченко хмуро кивнул, стоя на холодном ветру возле притихшего пока "Ильюшина". Матюгнулся для виду - в сторону, негромко - чтобы раскаты разгневанного генеральского рыка не достигли ушей холодно-вежливых парней в штатском, ожидающих у зелёного армейского "Урала" с бронированным кузовом и старательно забрызганными грязью номерами. Ну Сашка, ну молодец! Пара синяков и порезов Митрохину не в убыток. Что ж… пора решаться?
Из застеклённой башенки диспетчерской выскочили несколько фигурок и, тотчас же прыгнув в разъездной Уазик, помчались сюда. При ближайшем рассмотрении это оказался подтянутый полковник N собственной персоной и при нём, расхристанный как для контраста майор медслужбы.
– Павел Иванович, - деловито, но без излишнего формализма обратился к генералу полковник.
– Аленичу дозвонились - но он после свадьбы сестры никакой. Может, кого-то из боевых лётчиков выдернуть?
Прикинув по услужливо поданному начштабом списку, генерал покачал головой.
– Не годится. Никто из них летал на "бегемоте" - к тому же у него даже у пустого вес куда больше, чем у под завязку загруженного СУ-пятнадцатого.
Доселе молчаливый седовласый генерал в штатском, присутствующий при этой сцене, осуждающе покачал головой.
– Бардак тут у вас, однако. Один имеющийся пилот что, не сможет вести машину?
Файзуллиев переглянулся с полковником. Сначала пожал плечами, но затем, заметив что генерал скептически кривит рот, проворчал.
– Не в этот раз. Далеко, высоко - да и не дрова ж вести…
Чередниченко перекинул из угла в угол рта наполовину выкуренную сигарету, посмотрел в бесцветно-невыразительные глаза гэбэшника и с невыразимым наслаждением добавил:
– Это вам не шпионами своих товарищей выставлять, тут надо уметь летать на тяжёлом самолёте.
– Чт… что?!!
– тот едва не задохнулся. Как седовласого от такой непочтительности к органам не хватил удар, осталось известно только покойному ныне Железному Феликсу.
– Да я вас сейчас…
– Помолчи, гусь бескрылый, - с великолепной небрежностью процедил Чередниченко через оттопыренную от брезгливости губу. Он уже решился - и переступил ту грань в себе, последнее время всё сильнее отделявшую человека от хозяина неба. Отвернувшись, генерал обратился к майору-дежурному.
– Марат, не в службу а в дружбу - сгоняй в мой кабинет, да принеси лётную кожанку и подшлемник, ещё с корейской… там, в левом шкафу.
Проводил
– На время моего отсутствия назначаю вас своим заместителем.
Кагебист снова попытался запетушиться, не будучи в силах вынести столь явных оскорблений, но бывалый лётчик просто поинтересовался у того - сколько времени до вылета?
– тот обнаружил, что осталось четверть часа, и увял. А генерал не отказал себе в удовольствии добить его окончательно:
– У меня приказ - доставить что надо куда следует. И я намерен его выполнить, даже если мне придётся полезть к чёрту в пекло и там всех к чьей-то матери разбомбить. Давай уж своё полётное задание, грёбаный ты рыцарь плаща и кинжала…
Как бы в подтверждение его слов, сверху в блистере Ила заверещали сервомоторы турели, и кто-то из ребят на пробу повернул в их сторону скорострельную пушечную спарку. Ну, Сашка, ну жук - спасибо!
Лётчик махнул рукой замершим у машины парням - загружай, мол! Гэбист скривился, будто съел целиком лимон, но подтвердил своим кивком - начинайте. А сам полез за пазуху и извлёк длинный плотный конверт.
Чередниченко проигнорировал кучу печатей и грозных предупреждений да уведомлений о суперпуперсекретности, и запросто вскрыл конверт, словно это было обыкновенное письмо от дочери. Пробежав глазами, прочёл ещё раз - на этот раз более внимательно, хмыкнул.
– Мудрёно… - и не без вздоха стал расписываться в куче подсунутых седым ведомостей. Что, мол, получил да уяснил, да в обстановке секретности, и прочая, прочая. Пока то да сё, от грузового люка пока что притихшего "Ильюшина" подскочили сразу трое - Евсеев, Найдёнов и здоровенный парняга в штатском. Доложили, что груз на борту, принайтован и опломбирован. И стали раздавать свою порцию автографов по бесчисленным ведомостям.
И когда генерал лично осмотрел закреплённый на платформе внутри фюзеляжа дюралевый контейнер и мстительно заставил гэбистов заменить одну чуть криво навешенную пломбу, по трапу взбежал мокрый и распаренный Файзуллиев.
– Палываныч…
Шагнув снова в люк наружу, генерал принял из рук исполнительного майора куртку, надел её. Разгладил на себе, вновь ощущая в душе тот холодок, что бывает перед опасным заданием. Пожал руку сослуживцу, весело и нахально помахал сверху разобиженному гэбисту. Да пошёл ты… жалуйся теперь хоть в ЦК…
Воткнув разьём подшлемника в бортовую сеть, скомандовал:
– Аничкин, запускай двигатели!
– во всяких проверках да перекличках нужды не было. Ребята проверенные не раз - причём в деле, а не только хитромудрыми провокациями Евсеева. И если старина Ухтомцев (между нами говоря - сослуживец ещё из Египта и Сирии) доложил, что "Паша, с бегемотом всё в порядке - да у меня по другому и не бывает", то веры этому механику больше, чем всем партийным идеологам вместе взятым.
А сам он стоял в пока открытом ещё проёме люка, поглядывая, как разъезжаются машины - служебные аэродрома и оба БТРа гэбэшников. Убедившись, что полоса чиста, запросил кабину: