Механики. В тылу врага

Март Александр

В лазарет нас не пустили, сказали, что идёт операция, нам оставалось только ждать. Как обычно бывает в такие моменты, в голову лезут самые плохие мысли. Мы, прям, извелись все в ожидании, но нам обязательно нужно было поговорить с Сицовым или с Погонщиком, только они могут дать информацию по произошедшему, поэтому мы и не уходили из так называемого приёмного отделения. Всё сидели, ломали голову, как и что.

– Док идёт, – ткнул меня локтем Слива.

Наш Док вышел к нам спустя час и вышел он, походу, прямо из операционной, на нём маска, вернее, она

на лбу, и какой-то халат, частично заляпанный кровью. Док подошёл к нам и устало произнёс.

– Оба будут жить. Погонщика пока вытащили с того света, состояние стабилизировали, если организм сильный, то выживет. Сицов тоже будет жить.

– Док, нам очень нужно с ним поговорить, – взмолился я, – на Земле остались и наши, и его люди. Нам нужно знать, что произошло, и что нам дальше делать.

– У вас пять минут, – неожиданно ответил Док, – идёте вы двое, – показал он рукой на меня и на Тумана, – и поманил нас за собой.

За Доком мы прошли в палату, правда, перед этим санитарка заставила нас быстро одеть бахилы, какие-то шапки и халаты, переоделись мы мгновенно.

Сицов лежал в отдельной палате, он был в сознании, лежит под капельницей, рядом с ним хлопочет медсестра. Мля, какой он бледный-то, голова перевязана, что там с телом не видно, так как накрыт покрывалом.

– Анатолий Александрович, вы как? – спросил я, подходя к кровати.

Он попытался улыбнуться абсолютно белыми губами, получилось у него это плохо.

– Нормально, Александр, – прохрипел он, и я не узнал его голос.

– Всё будет хорошо, – тут же заверил его Туман, – наш Док и не таких с того света вытаскивал.

Тот только сглотнул.

– Что произошло? – спросил я.

Было видно, как ему больно и тяжело, как он держится из последних сил, чтобы не отключиться. Видимо, он тоже понимает, что нам нужно дать информацию, что без неё, люди, которые остались на Земле, могут погибнуть. Не, мы конечно можем открыть ворота по сигналу, но кто нас будет ждать с той стороны, мы не знаем, если уж вышли на Сицова, то, не исключено, что могли выйти и на курьера, взять его, допросить, а в методах допроса я не сомневался, сам неоднократно видел экспресс-допрос.

Это только в плохих фильмах показывают, как какого-нибудь человека допрашивают, применяя к нему различные методы воздействия, а он молчит, как партизан, и ничего врагу не говорит. Ага, щас, хрен вам по всей морде! Человеку за минуту можно доставить такую боль, причём он будет находиться в сознании, что он вспомнит и расскажет вообще всё, даже то, чего не знал или слышал краем уха.

У нас таких специалистов хоть отбавляй, любого, даже самого стойкого можно разговорить. Какая бы сила воли у тебя ни была, как бы ты не кичился, но жить хочется всем одинаково, и ты точно выберешь своё здоровье, даже если понимаешь, что жить тебе остаётся считанные минуты. Лучше всё рассказать и умереть без адской боли, которую тебе могут доставить люди, очень хорошо знающие, что нужно делать, чтобы человек раскололся как орех.

– Что с Погонщиком? – облизнув пересохшие губы,

спросил Сицов.

Медсестра, находившаяся рядом, тут же поднесла ему маленький стаканчик с водой.

– Операция прошла успешно, – ответил я наблюдая, как Сицов маленькими глотками пьёт воду, – Док сказал, что если организм сильный, то выкарабкается; у него три пулевых.

– Спасибо, – поблагодарил олигарх медсестру, – хорошо, с Егором?

– Тем, который был с вами на заднем сиденье? – уточнил я.

– Да.

– Погиб.

Сицов закрыл глаза, было видно, как он переживает.

– Прикрывал он меня до последнего, – не открывая глаз, произнёс он, – и ещё четверо остались в доме. Эх, какие ребята были… У двоих из них здесь их семьи, фамилии – Ильина и Токарева, прошу вас о них позаботиться.

– Обязательно, – пообещал я, – возьмём под своё крыло, выплатим им нашу страховку. Что произошло?

Сицов открыл глаза и посмотрел на нас с Туманом, а затем на медсестру.

– Прошу вас выйти, – тут же сообразил Туман, обращаясь к медсестре.

Та, поняв, сразу вышла из палаты, перед этим она сунула мне в руки стаканчик с водой.

Сицов, проводив её взглядом, продолжил.

– Один из моих людей нас предал. Он дал по вам информацию генералу Матвееву.

– Кто такой? – тут же спросил Туман.

– ФСБ. Как оказалось, он уже давно завербован американцами и работает на них. Как мы и предполагали, некоторые люди заинтересовались бесследной пропажей большого количества автомобилей за океаном и людей в России, начали копать. Кстати, в России это в прессе не освещается, но работа по выяснению, почему пропадают люди, ведётся. А тут этот урод ещё по нам информацию слил!

– Откуда он знает генерала ФСБ? – недоумённо спросил я.

– Крыса завербованная, причём, очень глубоко, – попробовал усмехнуться Сицов, но у него это плохо получилось, – проглядели мы его. Как только мы начали с вами плотно сотрудничать, он, через какое-то время, передал этому генералу информацию, про вас, про ворота, про другие, открытые вами, миры. Ну, а генерал – американцам. Если бы генерал доложил, куда следует у нас, мы бы точно не ушли и, думаю, что уже оба давали бы показания где-нибудь в подвалах Лубянки, или ещё где.

– Почему же он раньше про вас всё не слил?

– Потому что некоторых людей Погонщик держал в охране института, и они не могли никуда выйти, этот был в их числе. Если бы он стал отпрашиваться, то это сразу привлекло бы к нему внимание. Мы с вами знаем, какие средства защиты против утечки информации у нас были внедрены.

Я и Туман синхронно кивнули. Ну да, там даже наш Колун подключался, хотя Погонщик сам, тот ещё жук, перекрыл там вообще всё, что только можно и нельзя. Ни одна бумажка не могла уйти на сторону, даже туалет отдельный сделал, септик, я имею в виду, туда всё и сливалось, потом приезжала машина, выкачивала всю эту гадость, вывозила под охраной в лес, и в другую яму, и там всё это тщательно сжигалось, поливалось какой-то химией, и потом закапывалось.