Механист
Шрифт:
— Ты… это… накажут ведь. — Формально Крот, морщинистый каторжанин неопределенного возраста, являлся бригадиром и не прокомментировать такой саботаж не имел права.
Вик вяло посмотрел в его сторону, тот поежился. Хоть кто-то еще боится. Еще больше бригадиру стало не по себе, когда узник ответил. За год пребывания вместе с заключенными Вик не перекинулся с ними и парой слов. Впрочем, ничего особенного он и сейчас не сказал:
— Jedem das seine, — потом, немного подумав, зловеще добавил: — Arbeit macht frei.
Крот побледнел так, словно знал истинное значение этих фраз.
Навряд ли —
Вик помассировал ступни, в очередной раз вспоминая ботинки Латына. Хорошо, от постоянного хождения по острому гравию подошвы загрубели — раньше после пятидесяти палок с них бы шкура слезла. А так — вполне терпимо, приходится немного косолапить при ходьбе, но ничего, наступит время драться — еще попрыгает.
Не это главное. Оружие. Ребята Мамоны наверняка не пользуются оловянными заточками. Зачем? У них есть ножи. Не боевые тесаки, конечно, но складники будут у каждого. Что этому возможно противопоставить? Неплохо бы захватить с собой кирку, но инструмент отбирают на выходе из рабочей зоны. Придется обходиться тем, что есть.
Трофейная куртка Латына, помимо своей добротности, обладала еще одной понравившейся особенностью. Снизу, в районе пояса, ее ширина регулировалась двумя кожаными ремешками со стальными пряжками. Хорошие такие пряжки, в которые легко проходили два пальца. Вик перегрыз ремни и примерил эти пряжки на ладони правой руки. Получилось нечто вроде кастета. Если выступающие грани наточить о шершавую породу, таким приспособлением запросто можно нанести болезненное рассечение. Что еще? Он внимательно осмотрел свою одежду в надежде найти еще хоть что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия.
То ли дело раньше… Хоть бы малую толику того арсенала, с которым его обложили в свое время под Курганом. Тогда довелось упокоить, почитай, два отделения и почти оторваться от янычарской погони. Ведь ушел бы, если б не досадная случайность. Эх, былого не вернешь.
Вик задумался. Минимум в бою — щит и меч. Щит — все та же грубая кожа куртки Латына. Когда начнется, можно снять и обмотать вокруг предплечья левой руки — нож блокировать сгодится. Меч… узник скептически осмотрел импровизированный кастет. Даже если заточить — на расстоянии им не поорудуешь. Была вчера мысль — когда рассматривал доски лежака и раздумывал о более достойном применении веревки, что держала штаны. Вик громко хмыкнул, заставив работающих каторжан вжать головы в плечи, верно — должно сработать!
Узник сцепил ладони над головой и до хруста в позвоночнике выгнулся вперед. Засиделся — пора дело делать.
Когда время до прибытия грузчиков сократилось вдвое, Вик подошел к Кроту. Сегодня тому представлялась возможность убедиться, что Старьевщик очень разговорчивый человек.
— Место смени.
— Чегой?.. — не понял бригадир.
Одна из любимых гоблинских примочек — обозначить замах и ржать, наблюдая, как дергается испытуемый, ожидая удара. Наверное, это действительно весело.
В этическом плане между гоблинами и Виком была пропасть. Он был много хуже — ложно замахиваться не стал, а вогнал короткий хук под дых, заставив беднягу сложиться
Когда Крот немного отдышался и боязливо попытался выпрямиться, Старьевщик показал ему рукой в сторону места, отведенного при распределении участка работ:
— Там поработай.
Сам по большому счету виноват — никто его за язык не тянул. Бригадир, втянув шею, поплелся махать киркой вместо Вика, а тот вернулся к своим ремешкам-пряжкам.
К обеду планы несколько поменялись — Вик пришел к выводу, что более-менее сносно сможет заточить лишь одну пряжку, но зато подготовит другой небольшой сюрприз. Только услышав в глубине шум приближающихся шагов, узник подобрал кайло и лениво подошел к Кроту. Скептически осмотрел результаты его стараний:
— Пока свободен. Будешь после обеда такой вялый — убью.
Примерился и пару раз ухнул в стену — хоть плечи размял.
Прибывший гоблин выразительно промолчал, глядя на их с Кротом скудные наработки, и приказал загружать тележки. Вечером может и спросить, Вик отпасовал многозначительный взгляд своему бригадиру. После обеда над свободным участком работали поочередно все трое каторжан, причем с таким усердием, что Вик пришел к выводу: либо Крот до этого тщательно скрывал свои организаторские способности, либо давно уже надо было назначать его руководить бригадой. Как бы то ни было, к вечеру у Вика все было готово.
Одна из пряжек была отточена настолько, что прекрасно разрезала веревку и помогла выкроить аккуратный кусок кожи из куртки. Из забоя Вик возвращался во всеоружии — штаны якобы поддерживала несложная конструкция из веревок и кожи, в карманах куртки лежали четыре камня величиной с яйцо и самодельный кастет — две связанные между собой пряжки, оплетенные по одной кромке узким кожаным ремешком и заточенные с другой, одна хорошо, а другая просто зазубренная.
Ужин начался вполне мирно. Каторжане осторожно расступились, пропуская узника к котлу, повар, удивляясь, что тот до сих пор жив, в нарушение всех правил отжалел целых два половника похлебки и не проронил ни слова, когда Вик нахально сгреб с лотка три краюхи хлеба. Гулять так, гулять — узник раздухарился и проследовал к столу, находящемуся на наибольшем удалении от входа. Сидящих смело оттуда вместе с посудой. Гоблины на все это безобразие не реагировали, а в нескольких взглядах можно было уловить и спортивный интерес.
Пари они заключили что ли? Будет вам тотализатор.
Мамоны в зале еще не было, в противном случае Вик вел бы себя иначе.
Старьевщик бухнулся на скамью, снял куртку и перебросил ее через правую руку. При этом кастет незаметно перекочевал на скрытую кожаной полой ладонь, в ней же оказались четыре конца веревки, снятые с пояса. Карман куртки расположился таким образом, чтобы обеспечить беспрепятственный доступ к камням для левой руки. Можно начинать — Вик ссутулился над миской и принялся медленно поглощать пищу, пользуясь свободной рукой.