Механист
Шрифт:
И навсегда усвоил тактику неожиданных нападений из темноты, свойственную подземным тварям, — поэтому по коридору двигался настороженно, а через некоторое время утомился дергаться на всякое шевеление воздуха и вытащил из-за плеча стрельбу. Ствол на сгибе локтя успокаивал почище фармацевтического настоя из валерианы. Убийца искоса глянул на приготовления механиста, ухмыльнулся и промолчал.
Если подвал под домом никак не отделялся от всей этой угрюмой сети подземелий и даже дверь на верхние уровни толком не запиралась — это могло говорить о том, что здесь совершенно безопасно. Нереальное допущение, оттого Старьевщик
Вообще же при походах через такие места имелись две противоречащие друг другу рекомендации: бывалые советовали держаться центра, чтобы избегать нападения из боковых тоннелей, и одновременно считали безопасным идти ближе к стенам, остерегаясь обвалов. В любом случае ни один здравомыслящий человек не додумался бы палить из стрельбы под обветшалыми сводами. Но, на взгляд механиста, лучше было оказаться заживо погребенным, чем заживо съеденным, — чисто эстетически.
— Ты… — вдруг обратился к нему Убийца, — спасибо, наверное.
— Не за что. — Старьевщик от удивления чуть не выронил стрельбу и почувствовал, как напряглась Венедис, востря свои ушки.
Только хозяин дома распространяться дальше не захотел. Объяснения — это слишком много, вполне достаточно благодарности.
Да и рассказ о странной истории неваляшки со шкатулкой, вздумай его поведать называемый убийцей, продлился бы целую вечность. К тому же человек не может быть настолько смел, чтобы признаться, кому бы то ни было в паническом страхе такого рода. Боязни чинить одну из пары единственных вещей, оставшихся от настоящего мира их хозяина. Двух вещей, которые человек слишком часто терял, но всегда находил — сколько бы, ни прошло лет.
По подземному коридору двигались недолго — самое большое полчаса, потом стали все чаще появляться осыпи, а вскоре проход преградил завал. Убийца свернул в сторону, попетлял по узким переходам, забрался на шаткую лестницу и вывел попутчиков через какую-то нору прямо в тайгу. Вик даже немного расстроился, покинув подземелье, — под солнцем исчез будоражащий нервы привкус таинственности.
Зато Убийца хищно повел носом из стороны в сторону:
— Что-то здесь народу много.
— В смысле? — уточнила Венедис.
— В прямом, — сказал, как отрезал.
— А чего дальше под землей не пошли? — Старьевщик, уже настроившийся на мрачный коридор, чувствовал себя уязвимым со всех сторон.
Сражаться с Драконом на открытом пространстве казалось более опасным.
— Там идти больше некуда — направление к бывшим стартовым комплексам Тополя, отутюжено все так, что до сих пор, наверное, фонит.
Ни Вик, ни Венди, ни тем более Килим толком не поняли, что сказал Убийца. Наверное, этого он и добивался. Не вдаваясь в комментарии, он повел группу широкими зигзагами, по пути проверяя силки и капканы, коих по лесу было разбросано множество.
Глядя на зубастые челюсти железных ловушек, механист засомневался — уж не на человека ли охотятся в этой глуши? Но нет, через некоторое время целенаправленных плутаний спутники набрели на оленя, попавшегося на подрезь — закрепленную в примитивном
— Э-э, погоди. — Вогул опустился на корточки и положил ладонь на морду оленя. — Не я убил, иди в свое место и скорее возвращайся, прости нас.
Животное не шелохнулось, но даже Вик почувствовал, как дух олений откочевал на высокогорные пастбища — где сочная трава, никакого гнуса и всегда лето. Ну, или что-то в этом роде. Издох, короче. А Килим ковырнул своим ножом оленьи глаза-бусины, положил в сторону и присыпал снегом:
— Теперь из них новые олененки родятся.
Глаза и впрямь походили на громадные черные рыбьи икрины.
— Как скажешь, — пожал плечами Убийца, легко, с противным треском обломил рога, чтобы не мешали, стянул ноги бечевкой и забросил тело оленя на плечо, как котомку.
Килим только покачал головой:
— Не уважаешь Смерть.
Венедис отвела взгляд, а Вик подивился — рога хрустнули, как сухие ветки, да и туша, поди, весила под полтора центнера.
С этого момента блуждания по тайге закончились — Убийца, никуда не сворачивая, направился на север. Поразмышляв несколько километров, он вдруг ответил Килиму:
— Я ее когда-то любил. Привлекательная сучка.
То, что речь идет о Смерти, дошло не сразу. Никто тогда и не подумал принимать его слова буквально. С другой стороны — чего еще можно ожидать от Убийцы? Но, когда Венедис где-то после полудня обратилась к нему именно так — «Убийца», хозяин хоть и игнорировал вопрос по своему обыкновению, но кое-какой информацией поделился:
— Богдан.
С ударением на «о». Симпатичное имя — оценил Старьевщик — и редкое. Не каждый в нынешние времена рискнул бы назвать ребенка «данным богом». Вообще оказалось, что с Убийцей Богданом можно общаться на любые темы — надо только запастись терпением и изощренно формулировать вопросы. Так, через час механист узнал, что Рокот, к комплексу которого они идут, — это Носитель. После — что площадки Рокота единственные более-менее уцелевшие после Отработки. Что здесь неподалеку были еще корпуса Молнии, Циклона и Ангары. А шахтам Тополя досталось так, что открылся Разлом и оттуда теперь шпарят гейзеры. Скорее интуитивно Старьевщик догадался — где-то там, на выходе пара, установлен турбогенератор, и вот как раз от него тянется силовой кабель прямиком в дом Богдана.
А потом они вроде бы пришли.
В возникшие посреди тайги земли Рокота. Выщербленные стены ангаров с продавленными крышами и торчащими изнутри верхушками сосен, громадные капониры, которые вросли в землю и уже ничем не отличались от обыкновенных лесистых холмов, — Вику всегда нравилось угадывать в настырном однообразии природы грустную непреклонность великой цивилизации.
Найдется сейчас хоть один рукотворный объект, способный пережить такую Войну и простоять после этого несколько веков? Сомнительно — силой мысли не скрепишь кирпичи на тысячу лет. Жалко оно все как-то. Это же место казалось безжизненным, но величественно дерзким — в нем виделось истинное Прошлое. Даже километровые рытвины, не заживающие до сих пор на близлежащих землях Тополя, дышали, наверное, подвластной когда-то мощью.