Механизм чуда
Шрифт:
Перезагрузка машины времени произошла стремительно. Проводов стало больше. Был подсоединен таймер с батарейками, недовольно потрескивая, загоралась лампочка. Левшин, лохматый неуклюжий Левшин в своем нелепом свитере и мешковатых вельветовых штанах, первым был отправлен в прошлое. Прилипчивая Катрин цеплялась за его рукав, он беспомощно ее стряхивал, но свитер, этот дурацкий оттянутый свитер, оставался в жадных коготках. Судя по тому, как Левшин завис, он не понял, куда переместился. Сказал бы, что это темные улицы Лондона,
— Мальчишки, им бы играть, играть.
Появившийся следом за Левшиным мужчина оказался отцом Ежика. Приходящим отцом. Он давно не жил в семье, но регулярно навещал сына, что вызывало у Ежика то приступы раздражения, то гордости: отец был шишкой в крупной компании, весьма состоятельным человеком. Как он ухитрился прийти на вечеринку, никто не понял.
— Позвонил. Просто позвонил, — извиняющимся тоном произносил он.
Ежик отцу как будто обрадовался. Обнял, похлопал по плечам, но тут же отошел.
— Александр Николаевич! — представился мужчина.
— О! — тут же вынырнул из небытия Пушкин. — А я Александр Сергеевич.
— Пушкин? — пошутил отец.
— Ну, знаете, — приосанился Пушкин. — Не все Александры — Пушкины. Не каждому, понимаете ли, дано.
— Его фамилия Сидорчук! И не надо его звать Пушкиным, — грубо вклинился в разговор Ежик.
— Хорошо, не буду, — легко согласился отец и весело оглядел собравшихся. — А я вас знаю, — задержал он взгляд цепких холодных глаз на Еве. — Вы вместе с Антоном в школе учились. Да ведь, учились?
— Давно, — опешила Ева. Это было много-много лет назад, на машине времени не доехать.
— Вы — Ева. А по отчеству? — изогнулся в поклоне отец.
— Павловна, — от происходящего макабра по телу пробегали мурашки.
— Да… — протянул отец, оглядываясь. — Вот так вот, Ева Павловна… Вот так вот…
Он пересек комнату, мельком глянул на экран компьютера и легко сел на подоконник. С ногами. Закинул их, сломав в острых коленях. И улыбнулся.
— Я не скоро, — проявился Ежик.
— Да я понял, понял… занимайся, — щедро разрешил Александр Николаевич.
Ева заметила, что, не отрываясь, смотрит на мужчину, и потупилась. Она его помнила. Отец Антона пару раз появлялся в школе. Всегда приносил огромные букеты учительнице. Что-то организовывал.
— Вот так вот… да… — вздохнул Александр Николаевич. — И ничего с этим не поделаешь.
«С чем не поделаешь?» — мысленно спросила Ева. Говорить вслух с этим странным человеком не хотелось. Чего она боялась? Мирный дядька, сидит, поддакивает. Александр Николаевич бросил холодный взгляд на Еву и улыбнулся острой, резкой улыбкой.
— Мальчишки. Что они понимают в отношениях? Игры, музыка — это да. Особенно игры.
— Нормальные они, — вступилась за убежавшего друга Маша.
— Никто и не спорит — нормальные, — развернулся к
Ева внимательней вгляделась в сухое лицо. В этом человеке было что-то странное. Одновременно и интересное, и отталкивающее. Его лицо было похоже на каменистую пустыню. Ветер выдул в ней глубокие впадины, засуха пропахала извилистые трещины, выжидали вулканы глаз. Не человек, а сплошная сейсмически опасная зона.
— Вот вы пожимаете плечами, — заметил Александр Николаевич. — Но со мной соглашаетесь. Ведь соглашаетесь?
— Да нормальные они, — повторилась Маша, не находя других аргументов.
В коридоре грохнуло. Заорал Ра. Громко заржал Пушкин. Заверещала Катрин.
Дверь распахнулась.
— Хватит гипнотизировать девушек, — ворвался в комнату Ежик. — Пошли отсюда.
«Как пошли?» — дернулась Ева, тщетно пытаясь подобрать слова, чтобы вмешаться в происходящее.
— А давай проводим Еву Павловну. — Взгляд, усмешка. По спине пробежали мурашки.
— Сама дойдет! — Ежик перебирал разбросанные по столу диски, закрывал программы на компьютере. Ева смотрела на его лихорадочные действия с удивлением. Куда он торопится? Что происходит?
— Не стоит, — спустил ноги с подоконника Александр Николаевич. — Темно уже.
— Дойдет, не развалится.
— Была у меня одна знакомая, — нарисовался в дверном проеме Пушкин. — Она вот тоже так пошла с вечеринки… С тех пор ее никто не видел.
— Она стала облачком и улетела на небо? — довольно хмыкнул Сашка, просачиваясь мимо Пушкина к дивану.
— И собаки потом неделю выли, — кровожадно закончил Пушкин.
— Значит, провожаем. — Александр Николаевич отправился в прихожую.
Ева глянула на Ежика. Он недовольно тряс головой, прыгал на лбу рыжий чуб. Губы надул. Скажи хоть что-нибудь!
— Ладно, пошли, — резко повернулся он и, даже не взглянув на Еву, потопал следом за отцом.
— Ты уже уходишь?
Вопрос черноволосого Ра заставил вздрогнуть. Неужели кого-то интересует, что она делает? Что она вообще здесь делает!
— Останься! — Он вытер перепачканные в масле руки о штаны, словно хотел схватить Еву и унести.
— Лешенька!
По коридору прошел Левшин с повисшей на нем Катрин.
— Ребята! — игриво шевельнула пальчиками Катрин в их сторону.
— Ну, что ты? — Ежик, как всегда, хмур. — Так и будем здесь стоять?
— Ева Павловна, какое пальто ваше? — вкрадчиво спросил Александр Николаевич. — Это?
Ева успела поднять руку, чтобы показать на зеленую куртку, как по пальцам сильно ударили.