Мексиканский завтрак для русских моряков
Шрифт:
Террористы, зачехлив установку, крепили ее к тросу лебедки.
— Ну, что я вам говорил? — глядя на единомышленников, произнес Абуиси. — Лучше места для обстрела и придумать нельзя.
— Хвала Аллаху! — восторженно произнес один из хамасовцев.
Парень был очень доволен тем, чем ему пришлось заниматься. Первый раз участвовал в обстреле из установки. До этого только «Кассамы» в руках держал, а тут реактивные снаряды!
— Когда мы снова будем Израиль обстреливать? — поинтересовался он, приводя в действие лебедку.
— Когда?
Скрипя, лебедка по наклонному тросу опускала груз с людьми вниз. Хамид, свесив голову, наблюдал с крыши за действиями террористов. Те очень быстро спрятали установку в деревьях, тщательным образом замаскировав место. Ребенок побежал к выходу с крыши. Он понимал, что должен рассказать все, что видел, отцу. Оказавшись снова в здании, он, уже не играя, а подгоняемый страшной тайной, известной только ему, вбежал в коридор, где сидел его отец, переживающий за мать. Хамид сбивчиво рассказал отцу о том, чему был свидетелем.
Мустафа помрачнел, тяжело задумавшись. Жена родила с большими осложнениями, пока нетранспортабельна, второй сын, естественно, при ней. Мустафа, наученный горьким опытом, очень боялся «операции возмездия». Израильтяне не будут разбираться, что тут роддом, а просто могут зарядить «акцию». Пришлют вертолеты, и те ракетами все тут разнесут, а потом извинятся: мол, простите, ошибочка вышла… На войне как на войне! Сами виноваты, что террористов на крышу роддома пустили…
Отец Хамида очень отчетливо понимал, что терроризм теперь особенно грозит и лично ему, и его семье. И уж тут виноваты прежде всего будут хамасовцы. А ему что — ждать, пока с крыши роддома весь Ашдод уничтожат?
Попросив в регистратуре лист бумаги и ручку, отец Хамида принялся писать. Сформулировав свою мысль, Мустафа сложил листок.
— Если Аллах этих негодяев с их реактивной установкой до сих пор не наказал — их накажу я! — возбужденно заявил он. — Сынок, съезди к моему брату, пусть возьмет пару человек и все, что нужно. Вот записка.
Восточные люди — горячие. Очень часто бывает, что они сперва стреляют, а только потом думают, зачем они это сделали. И Мустафа Самави здесь не был исключением…
Глава 16
Военная база спецподразделения «Дувдеван», где служили Гоц и Черток, находилась недалеко от города. Сейчас по дороге, шедшей вдоль ограды, звучал топот солдатских ботинок, выбивающих пыль. Около двадцати солдат в полной выкладке, с касками на голове, бежали, оставляя позади себя километры асфальта и семь ручьев пота, сошедшего с них во время тренировок и бега. Здесь молодые бойцы постигали умение воевать, выживать любой ценой. После выпуска у всех оставалось специфическое прозвище — ликвидаторы.
В одном из зданий на третьем этаже в комнате, выходящей окнами к дороге, находились Гоц и Черток. Сейчас они проделывали уже обычную процедуру.
— Ну и как тебе эти русские? — поинтересовался он, глядя на Суламифь, прячущую волосы под платок.
Весь вид девушки, ее поза, движения должны были демонстрировать образ палестинской женщины — со скрытым лицом, не ропщущей на судьбу и почитающей мужа. Но стоило только взглянуть в ее глаза, как сразу становилось ясно, что человек, стоящий перед тобой, обладает не только силой и выносливостью. Взгляд отражает душу человека, то, что спрятано в нем очень глубоко. Во взгляде Суламифи читалась вера. Вера в то, что она делала и ради чего жила.
— Хорошие ребята! Хоть я и знаю их всего ничего, но, по-моему, на них можно положиться, — ответила она, пряча в складках одежды пистолет.
— Интересно, как их там, в России, готовят? — продолжал Леонид разговор. — Я вот слышал, что они там у себя бутылки о собственные головы бьют. Только непонятно, с какой целью. А на День ВДВ в фонтанах купаются и с милицией дерутся! — со смехом добавил он.
Суламифь, неопределенно пожав плечами, смотрела на себя в зеркало.
— Порядок! — наконец улыбнулась она, осмотрев свой наряд. — Говоришь, фонтаны и бутылки? А кто, напившись, месяц назад грозился гвоздь согнуть, не помнишь? — подмигнув, подколола она Чертока, который действительно не так давно, будучи «под мухой», на спор пытался согнуть толстенный гвоздь.
Рация, находившаяся около сумки Суламифи, «проснулась».
— Слушаю! — взяв ее в руки, ответила она.
— Мы нашли место, с которого велся огонь по Ашдоду, — сообщили из соответствующего центра, — это роддом. Ждем приказа направить туда вертолеты.
Вопрос к Гоц был вполне объясним — она являлась командиром подразделения «Дувдеван», поэтому с ней согласовывали и ответный удар. Ведь ее люди и российский спецназ уже могли находиться в секторе Газа, неподалеку…
Суламифь на мгновение задумалась.
— Чего же ты ждешь? Отправляй вертолеты! — пожал плечами Черток. — Они же стольких людей покалечили и убили. Сама же была свидетелем кровопролития, разыгравшегося на набережной. Чудом ведь остались живы.
— Но ведь там роддом! — взглянула на него девушка. — Женщины, дети, ни в чем не повинные люди!
— Там арабы! — жестко проговорил Леонид. — Террористы и убийцы. А насчет детей — из них шахиды и вырастают.
— Как ты можешь такое говорить? Какое право ты имеешь?
— Представь себе, имею.