Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии
Шрифт:
– Каково содержание твоих фильмов?
– В них нет никакого содержания, если мы под содержанием понимаем мораль. Я сталкиваю между собой определенные величины и даю им бороться друг с другом. Я не исключаю, что в этом при желании можно отыскать какую-то мораль, но я не для этого снимаю фильмы.
– Ты ничего не хочешь рассказать зрителям?
– Нет, я хочу им что-то показать. Я хочу, чтобы они что-то испытали.
Зло и упадок – «Антихрист»
Домашний
Телефон Кристиана Клемпа нередко звякает новым сообщением. «Нашел асимметричное место под подбородком и ощупывал его всю ночь». За этим следует подробное описание того выпуклого, как будто набранного азбукой Брайля, смертного приговора, который Триер всю ночь нащупывал на своем теле.
– Люди, страдающие фобиями, часто боятся именно асимметрий, – объясняет Кристиан Клемп, окулист и двоюродный брат жены Триера, единственный, пожалуй, кого в последние годы можно было бы назвать настоящим другом режиссера. – И тогда я отвечаю, если я сам не сомневаюсь: «Это абсолютно нормально и не опасно». Не вдаваясь при этом в подробности и не перечисляя возможные диагнозы, потому что тогда он просто переключится на них и будет бояться чего-то нового. Он вполне может не думать ни о чем другом в течение нескольких суток.
За прошедшие годы эти двое обменялись «миллиардами звонков и сообщений и время от времени встречались, чтобы обсудить определенные симптомы», говорит Кристиан Клемп. Со временем их общение развило свою собственную, понятную только им двоим грамматическую систему, так что триеровские вопросы имеют форму немногословного перечисления симптомов, а ответы Клемпа – кратких оправдательных приговоров или – в особо тяжких случаях – подчеркнутых гарантий того, что жизнь Ларса вне опасности и что Кристиан берет на себя ответственность за ситуацию.
– Ларс называет это магическим мышлением. Если он спрашивает и я отвечаю определенным образом, он может перестать себя ощупывать. Это волшебная схема, благодаря которой он может отпускать переживания. Он может спросить: «То есть ты думаешь, что я могу перестать проверять?», на что я отвечаю: «Да, думаю, что можешь перестать».
У этого особого вида консультаций, конечно, есть свои проблемы. Кристиан Клемп специализируется в очень узкой области офтальмологии и не очень-то «глубоко разбирается в остальных системах органов», так что он не может диагностировать болезни, столкновения с которыми боится режиссер. Однако его оправдательные приговоры очень быстро вызвали у Триера привыкание. Кристиан Клемп объясняет это тем, что режиссер чувствует такое счастье и эмоциональный подъем, будучи внезапно освобожден от страха, что его потребность в получении такого освобождения неуклонно растет, так что сейчас он все-таки обращается к обычному практикующему врачу в случае возникновения проблем, требующих обоснованного медицинского ответа.
– Я видел его умирающим тридцать тысяч раз. И мы говорим не о каком-нибудь там «О нет, кажется, я умираю». Мы говорим о том, что он уверен, что сейчас умрет, у него в глазах разлита такая же паника, как у человека, которому только что сообщили, что смерть близка. Так что одна из главных задач его жизни – не доводить себя до такого состояния, потому что это причиняет ему невыносимые страдания. Иногда он вынужден приходить ко мне на работу, хотя я ужасно занят на дежурстве, и он часами ждет в приемной больницы, пока у меня появляется окошко и я смогу наконец его обследовать.
Невроз навязчивых состояний проявляется в навязчивом желании выполнять определенные действия – например, проверять себя на предмет раковых опухолей, объясняет Кристиан Клемп. И, не подчиняясь этому желанию, ты испытываешь физический и психологический дискомфорт.
– Некоторые бесконечно проверяют, закрыли ли они дверь. Кто-то считает, что это объясняется биохимическим дисбалансом в мозгу, кто-то – что это вытесняющий
Для большинства людей дискомфорт – это временное явление, перерыв между более или менее комфортными состояниями. Однако для Ларса фон Триера это правило не работает.
– Я боюсь, что большую часть времени он чувствует себя плохо, – говорит Кристиан Клемп. – Так что он ступает по камням, пытаясь себя отвлечь, чтобы получить хоть какую-то паузу от вечно терзающей его внутренней пытки.
Когда Триеру плохо, он выходит в сад и строит каменные ограды. «Тогда он берет паузу», как говорит его друг. В паузах они видятся тоже – с тех самых пор, как Триер женился на Бенте. Они регулярно встречаются семьями, а также отправляются вдвоем на экскурсии, объединяющие их радость от «умеренной физической нагрузки с общим пристрастием к крутой технике», как формулирует Кристиан Клемп. Все началось с того, что четырнадцатилетний на тот момент Кристиан часто одалживал у Триера каяк. Позже они карабкались на деревья с профессиональным оборудованием. Охотились и ловили рыбу. Такие вылазки всегда организовывает режиссер – в благодарность за все те разы, когда офтальмолог спасал ему жизнь.
– Ларс научил меня ловить рыбу на муху. У него вообще есть удивительная способность заинтересовывать меня чем-то новым, рассказывая и объясняя, – говорит Кристиан Клемп.
Нельзя сказать, впрочем, чтобы сам Триер был отчаянным рыболовом с удочкой. Кристиан описывает, как его немного сутулый друг стоит, опустив на нос очки, и, «слегка дрожа всем телом», проверяет леску и катушку, сопровождая эти действия ровным потоком сжатых проклятий. Триер всегда первым хочет домой. Или хотя бы в ближайшую маленькую гостиницу, выпить шнапса и прилечь подремать. Однако, пригласив однажды Кристиана на охоту «у какого-то крутого графа», как вспоминает врач, Триер вел себя не в пример оживленнее. Они были вооружены до зубов и находились в окружении сливок общества. И тут Триер начал последовательно смущать никому не известного двоюродного брата своей жены, рассказывая руководившему охотой графу, что Кристиан посоветовал не слушать никаких графов, а просто стрелять, когда им вздумается.
– И он не унимался и не унимался, – смеется Кристиан. – Сначала это было смешно, но в какой-то момент мне стало неловко, потому что он сказал: а Кристиан говорит, что лучше целиться пониже. Или – а Кристиан говорит, что ты несешь какой-то бред. И в конце концов этот граф начал одним глазом за мной следить и раздражаться.
– Как Ларс ведет себя на охоте?
– Когда он получил разрешение на хранение оружия, он достаточно интенсивно занялся стрельбой. Тренировался, тренировался, тренировался. Но… мне все равно кажется, что он не так уж часто попадает в цель.
И писатель Клаус Рифбьерг думает, что знает этому объяснение. Триер подолгу не решается нажать на курок, и воспоминания о конкретных ситуациях надолго врезаются потом в его память и его работы. Однажды Рифбьерг и Триер охотились вместе, и Рифбьерг подстрелил несколько фазанов, причем один из них «несся прямо Триеру в голову», как вспоминает писатель. Но Триер не решался выстрелить.
– Я крикнул ему: Ларс, да стреляй же ты, черт бы тебя побрал! – говорит Клаус Рифбьерг. – И он никогда этого не забыл. Он постоянно к этому возвращается в разговорах.