Мелания

========== Часть 1 ==========

Первое, что говорит Микки, открыв дверь:

– На хуй.

Он почти захлопывает ее, но кулак Тони не позволяет сделать это. Микки не видел брата год и нисколько не переживал по этому поводу. Он, если честно, считал, что это было чертовски счастливое время. Но сейчас Тони стоит в дверях дома, в котором они когда-то жили вместе, и в руках у него нечто, как чувствует Микки, означающее большие проблемы.

– Привет, Микки, – говорит Тони. – Окажи мне услугу.

– Когда, черт тебя побери, ты успел обзавестись младенцем? –

спрашивает Микки, потому что в руках у Тони беспокойно дрыгается ребенок со сломанной пустышкой во рту, одетый в розовые ползунки с пятью разноцветными пятнами спереди.

Микки понимает, что это не к добру. У него ужасное чувство, что он знает, о какой услуге идет речь, и он не хочет убедиться в своей правоте.

Тони берет паузу. Охуенно подозрительную паузу, как будто обдумывает что-то, и Микки может только мысленно застонать, потому что его братья, все как один – дерьмо. Наконец, Тони произносит:

– Нуууу, шесть месяцев назад?Слушай, приятель, мне надо, чтобы ты взял ее ненадолго. У меня дела с Игги.

– Иди ты к черту, – отвечает Микки, разглядывая ребенка, извивающегося в руках Тони. – Почему с ней не может посидеть ее мать?

Тони отрицательно качает головой:

– Сучка сбежала, – как будто это автоматически делает Микки единственным вариантом.

– Мэнди? – предлагает Микки.

– Скажи мне, где она, и я отнесу чертова ребенка к ней.

Этого Микки не знает. Не считая пары сообщений в три слова, он не слышал о Мэнди полтора года, да и никто из них не слышал. Он напрягает мозги – есть еще тетя Рэнди, которой они подбрасывали Мэнди, когда Терри был в тюрьме. И тут же вспоминает, что тетка в каком-то чертовом хосписе или типа того, из-за ее рассеянного склероза. И это все, конец списка. Больше среди Милковичей нет никого, кто был бы способен присмотреть за младенцем.

А существо в руках Тони – именно младенец, настоящая кроха нескольких месяцев от роду. Это не трех- или четырех-летка, такого не оставишь без присмотра на ночь – по мнению Микки, которое многих может ужаснуть, ребенок перестает нуждаться в присмотре, когда научится вытирать свой зад и открывать холодильник.

Черт возьми, он действительно лучший вариант.

– У тебя совсем нет друзей? У ее мамаши тоже совсем нет друзей?

Тони смотрит на него и молчит.

– Ебаный пиздец, Тони, – Микки разглядывает вертящегося ребенка, с каждой секундой доверяя ему все меньше. – Надолго?

– На одну ночь, – отвечает Тони. Торопливо, словно боится, что Микки может передумать. – Может, и меньше, если обратно я буду гнать на полной скорости. Я мигом, это Термитовы ребята, ты же знаешь, они всегда все делают по-быстрому.

Микки колеблется, и это его роковая ошибка. Колеблется буквально секунду, и раньше, чем он открывает рот, чтобы посоветовать Тони найти кого-нибудь более подходящего, чем Микки, ребенок оказывается у него в руках, а он так и не понимает, как это случилось.

– Здесь ее барахло, – Тони сует Микки пакет и по-быстрому сваливает.

А Микки все еще не может понять, что произошло, даже когда девчонка вцепляется своими крохотными ноготками ему

в руку, на удивление больно. Так, он вляпался. Он сидит с ребенком, сидит целый вечер.

Странные вещи иногда случаются, но настолько откровенного пиздеца в своей жизни Микки не припомнит. Он вздыхает и смиряется с тем, что ему предстоят кошмарные двадцать четыре часа.

– Эй, Тони! – вспоминает он внезапно, когда Тони почти скрывается из виду. – Как ее чертово имя?

Но Тони уже не слышит его – запрыгивает в машину, дает по газам и исчезает, не оглядываясь на Микки.

Микки смотрит на все еще извивающийся комочек в своих руках. Без матери, без имени, чертов Тони в качестве отца, и вдобавок ко всему – Микки в роли няньки. У бедного ребенка хреново начинается жизнь.

Именно этот момент она выбирает, чтобы срыгнуть ему на рубашку.

Это будет долгая ночь.

***

Девчонка выглядит очень миленькой. Мамаша – должно быть, черная или цветная, – наградила ее темной кожей и волосами, которые завиваются в тугие кудряшки, кое-как перевязанные парой розовых резинок. Вообще, можно было бы усомниться, что это непонятное мелкое существо – ребенок Тони, если бы не фирменные голубые глаза Милковичей.

Учитывая грязную одежду и сломанную пустышку, не скажешь, что за ребенком хорошо смотрят. Однако она не плачет и не похоже, что ее морят голодом или бьют, что уже немало для такого родителя, как Тони.

Она пухлая, вертлявая и странно молчаливая, и, что уж там, если не замечать грязь и срыгивания, нельзя не признать – очень симпатичная.Правда, ее внешность не особо поможет Микки не облажаться, присматривая за ней.

Вскоре после того, как дверь за Тони закрылась, Микки с непрерывно вертящейся девочкой на руках оглядывается вокруг. Это была плохая идея – взять ребенка, и он знал это, но только сейчас понимает, насколько плохая. В этом доме нет ни одного безопасного места.

Он задумывается о том, может ли она уже сидеть самостоятельно. Микки понятия не имеет, в каком чертовом возрасте дети начинают сидеть, стоять и прочее. Но, если учитывать, как малявка крутится и вертится, она не так уж и беспомощна. Маневрируя вокруг ножа, лежащего на полу – и какого хрена делает на полу нож? Он убьет Игги! – Микки подходит к дивану. Бросает на пол пакет, который Тони вручил ему, и затем очень аккуратно опускает ребенка на диван.

Он пробует ее посадить, но она падает на бок, переворачивается и начинает пинать воздух своими маленькими ножками в носочках. Микки замечает зажигалку на подушке рядом с ней и торопливо сбрасывает на пол.

Затем Микки смотрит на девочку. Она делает… ничего. Просто лежит, счастливая от возможности перебирать ногами, сосать свою сломанную пустышку и понемногу ерзать. У Микки нет ни одной идеи, что делать дальше. Тогда он берет несколько подушек из кресла и кладет их на пол у дивана. Вроде она не собирается куда-нибудь ползти, но все время вертится, и он опасается, что еще один переворот, и она упадет на пол, а это вряд ли полезно для ребенка. Подушки хотя бы смягчат падение.

После этого он снова смотрит на ребенка.