Мелкие буржуа
Шрифт:
— Я припоминаю эти события, — заметила Бригитта.
— Дом, вне всякого сомнения, можно будет закончить к концу года, а в середине будущего года вы уже сумеете сдавать квартиры внаем.
— Можем ли мы завтра туда поехать?
— Милая тетушка, я весь к вашим услугам.
— Да, вот что! Не называйте меня, пожалуйста, так в присутствии посторонних... Что касается дела, — продолжала она, — то нельзя ничего сказать, пока не увидишь дом...
— Дом шестиэтажный, у него девять окон по фасаду, прекрасный двор, четыре лавки, он расположен на перекрестке. О, нотариус знает толк в таких вещах! Да, кстати, могут произойти различные политические события, и государственная рента, как и остальные ценные бумаги, полетит кувырком. Будь я на вашем
Бригитта облизывала губы: перед ней открывалась возможность сохранить свой капитал и обогатить брата за счет состояния его жены.
— Тюилье совершенно прав, — сказала она Теодозу, — вы редкий человек и далеко пойдете...
— Он пойдет к славе впереди меня! — ответил Теодоз с простодушием, тронувшим сердце старой девы.
— Вы станете членом нашей семьи, — проговорила она.
— Я предвижу немало препятствий, — возразил Теодоз, — госпожа Тюилье немного взбалмошна, она меня не любит.
— Ну, хотела бы я посмотреть, посмеет ли она пикнуть! — вырвалось у Бригитты. — Давайте делать дело, если только его можно сделать, — продолжала она, — а уж о ваших интересах я сама позабочусь.
— Тюилье, член генерального совета, владелец дома, приносящего свыше сорока тысяч франков годового дохода, награжденный орденом, автор серьезного и важного политического труда... станет депутатом во время выборов в палату тысяча восемьсот сорок второго года. Но, согласитесь сами, милая тетушка, что такую преданность, какую выказываю я, можно испытывать лишь к будущему тестю...
— Вы правы.
— Не скрою, у меня нет состояния, но зато я удвою ваше. Если это дело пройдет гладко, я найду еще такие же...
— Пока не увижу своими глазами дом, — заявила старая дева, — я ничего не могу сказать...
— Отлично! Наймите завтра коляску и поедем. Утром у меня будет разрешение на осмотр.
— До завтра, в полдень, — ответила Бригитта, протягивая Теодозу руку в знак того, что они пришли к соглашению.
Однако адвокат запечатлел на ней такой нежный и вместе с тем такой почтительный поцелуй, какой еще ни разу в жизни не выпадал на долю старой девы.
— Прощайте, дитя мое! — проговорила она, когда Теодоз выходил из комнаты.
Бригитта быстро позвонила и, когда на пороге показалась одна из служанок, приказала ей:
— Жозефина, немедленно ступайте к госпоже Кольвиль и попросите ее пожаловать ко мне.
Через четверть часа Флавия уже входила в гостиную, по которой старая дева прохаживалась в лихорадочном возбуждении.
— Моя дорогая, вы должны оказать мне большую услугу, она будет иметь значение и для нашей прелестной Селесты... Вы знакомы с Туллией, танцовщицей Оперы, в свое время брат прожужжал мне о ней все уши...
— Я знакома с ней, дорогая Бригитта. Но она уже давно не танцовщица, теперь она графиня дю Брюэль. Ее муж — пэр Франции!..
— Привязана ли она к вам по-прежнему?
— Мы уже много лет не встречаемся...
— Неважно! Насколько мне известно, богатый подрядчик Шаффару доводится ей дядей, — продолжала старая дева. — Он богат и стар. Поезжайте к вашей давнишней приятельнице и получите у нее записочку к дяде, пусть она черкнет ему, что он окажет ей большую услугу, если даст вам дружеский совет, за которым вы к нему обратитесь, а мы с вами завтра заедем к нему в час дня. Но только пусть она попросит его держать все в глубочайшем секрете! Поезжайте, дитя мое! Наша милая Селеста будет миллионершей и получит из моих рук — слышите, из моих рук! — мужа, а он уж поможет ей занять подобающее место в свете.
— Хотите, я назову вам первую букву его имени?
— Попытайтесь...
— Теодоз де
— Сам господь бог послал его нам! — воскликнула старая дева.
В эту минуту из гостей возвратились г-н и г-жа Тюилье.
Пять дней спустя, в начале апреля, в газете «Монитер» было опубликовано извещение, приглашавшее жителей принять двадцатого апреля участие в избрании члена муниципального совета. Такие же извещения были расклеены на стенах зданий. Вот уже месяц, как пришло к власти правительство, получившее наименование «Министерства первого марта» [72] . Бригитта пребывала в отличнейшем настроении, она убедилась в справедливости утверждений Теодоза. Папаша Шаффару осмотрел дом сверху донизу и признал его шедевром зодчества: бедняга Грендо, архитектор, тесно связанный с нотариусом и Клапароном, полагал, что старается для своей пользы; дядюшка г-жи дю Брюэль, решив, будто он действует в интересах своей племянницы, заявил, что с тридцатью тысячами франков он закончит дом. Поэтому уже целую неделю Бригитта смотрела на ла Перада как на божество; с простодушным цинизмом она всячески доказывала ему, что нельзя упускать состояние, которое само плывет в руки.
72
«Министерство первого марта»— 1 марта 1840 года кабинет министров во Франции возглавил Тьер, который пошел на обострение отношений с Англией из-за Египта, однако внешнеполитическая ситуация сложилась для Франции неблагоприятно, и Тьер вынужден был пойти в отставку.
— Ну что ж, — говорила она адвокату, увлекая его в глубь сада, — если тут и есть небольшой грех, вы позднее покаетесь в нем своему исповеднику...
— Послушай, дружище! — воскликнул подошедший Тюилье, — какого черта ты колеблешься, ведь речь идет о твоих будущих родственниках...
— Я, конечно, решусь на это, — отвечал ла Перад взволнованным голосом, — но поставлю вам определенные условия. Я не хочу, чтобы мое стремление жениться на Селесте приписывали жадности и алчности... Если уж мне суждено испытывать из-за вас угрызения совести, постарайтесь по крайней мере, чтобы в глазах посторонних я оставался таким, каков я есть. Старина Тюилье, ты запишешь дом, который я тебе добуду, на имя Селесты, но без права пользования доходами.
— Это справедливо...
— Я не желаю, чтобы вы тратились, — продолжал Теодоз, — и пусть милая тетушка помнит об этом при подписании брачного договора. Все наличные деньги, которые у вас останутся, поместите в государственные бумаги и приобретите их на имя госпожи Тюилье, пусть она делает с ними что угодно. Я хочу, чтобы мы жили одной семьей; если я буду спокоен за свое будущее, то уж поверьте, сумею составить себе состояние!
— Это мне по душе! — вскричал Тюилье. — Вот речи порядочного человека.
— Позвольте мне запечатлеть на вашем лбу поцелуй, дитя мое, — сказала старая дева. — Но так как приданое все-таки необходимо, то мы дадим за Селестой шестьдесят тысяч франков.
— Они пойдут ей на наряды, — сказал ла Перад.
— Мы все трое — люди чести, — заявил Тюилье. — Все сказано, вы поможете нам довести до конца дело с домом, потом мы совместно напишем мой политический труд, и вы добьетесь моего награждения орденом...
— Это так же надежно, как то, что к первому мая вы будете муниципальным советником! Но только, мой добрый друг, и вы, милая тетушка, храните наш договор в глубочайшей тайне и не обращайте внимания на клевету, жертвой которой я сделаюсь, как только те, которых я оставлю в дураках, обрушатся на меня... Ведь я, должен вас заранее предупредить, прослыву и проходимцем, и плутом, и опасным человеком, и иезуитом, и честолюбцем, и ловцом состояний... Сумеете ли вы сохранить спокойствие перед лицом подобных обвинений?