Мелкий бес
Шрифт:
— Да вон, глядите, Гейша…
— Как она мила… Очаровательна…
— Господа, господа, собирать билетики Гейше.
— Гайавата… Колос лучше Гейши…
— Господа, кому дороги интересы искусства, сыпьте билетики Гейше.
— Интересы искусства приплел…
— А вы не толкайтесь…
— А это что за голышка…
— Вот
— Ну и выголилась…
— Гайавата… Головата…
— Аванпостищи то у нее какие…
— А спина-то, спина…
— А спина-то, спина, до самого пояса голая…
— Да никак на ней и рубашки нет…
— Ну, какая там рубашка…
— Эк, вы, батенька, чего хватились…
— Кому дороги интересы искусства…
Дамы:
— Что за безобразие…
— Какая неприличность…
— Возмутительно…
— Но чего же смотрят старшины…
— Надо протестовать…
— Мы протестуемся…
— У меня здесь дочь-барышня…
Пьяный купчик. А вы бы, сударыня, вашей дочке-барышне не велели смотреть, а мы желаем. Потому что интересы искусства. Что у вас дочка — барышня, это нам нисколько даже не трогательно, и наплевать.
Пожилая дама. Нахал… Я с вами говорю…
Пьяный купчик. Между прочим, маменька, такие слова никак невозможно произносить в публичном месте, — мирошка у нас — человек строгий, а не дозволяет.
Пожилая дама. Я не желаю с вами разговаривать.
Пьяный купчик. При взаимном желании. Адью-с… Вашей дочке, барышне, наилучшие пожелания. И не сердитесь потому, как я человек пьяный и еще выпить желающий.
Пожилая дама. Что здесь за публика… Это бедлам какой-то…
Гости:
— Лорнет растопырила…
— Столичная барыня…
— Здешняя публика ей не по носу…
— Ехала бы в Париж… Там бы тебе показали виды.
— Именно, брат, почище наших.
— А, между прочим, исправнику дамочки пожаловались.
— Исправник идет…
— Голышку одевать…
Миньчуков. Сударыня, прикрыться надо.
Грушина. А что же такое? У меня ничего неприличного не видно.
Миньчуков. Сударыня, дамы обижаются…
Грушина. Наплевать мне на ваших дам…
Миньчуков. Нет уж, сударыня, вы хоть носовым платочком грудку да спинку потрудитесь прикрыть.
Грушина. А если я платок засморкала?
Миньчуков. Уж как вам угодно, сударыня, а только, если не прикроетесь, удалить придется.
Грушина. Очень даже нехорошо с вашей стороны так притеснять бедную вдову… Где я стану закрываться?
Миньчуков. Пожалуйте
Грушина. Чёрт знает что такое… объявили костюмированный бал, и костюмироваться нельзя, как хочешь.
Тишков. Я билетик мой отдам прелестнейшей из дам.
Саша (приседая). Хи… Хи… Благодарю…
Тишков. Все от вас, сударыня, в ажитации, а сами вы какой будете нации?
Саша. Японка.
Тишков. Имею честь говорить с японкой, барышней тонкой. Позвольте угостить шампанским.
Саша. Не пью.
Тишков. Не пьете, значит не живете в заботе, с чем имею честь поздравить.
Володин пляшет вприсядку.
Старшина. Не извольте безобразничать. Так нельзя-с.
Володин. Ну, если нельзя, то я и не буду.
Мещанин. А я желаю взделывать…
Пляшет трепак с ожесточением.
Старшина. Послушайте, нельзя-с… потрудитесь прекратить. Вам ли говорю, милостивый государь?
Гости:
— Ну, этого не легко унять.
— Старшина-то, аж покраснел, сердяга…
— Покраснеешь с таким субъектом.
— Лакеев кликнул.
— Давно бы так.
— Выводит.
— И поделом…
Мещанин. По какому праву? За свой полтинник?
Его выводят. Володин провожает кривляясь, осклабясь, приплясывая.
Гости:
— Новая маска… Ужасно оригинальная…
— Ну, эта, кажется, получше всех будет…
— Ай да маска…
Шум, хохот, одобрительные восклицания. Все теснятся взглянуть на новую маску. Среди толпы проходит тощий, длинный, в заплатанном, засаленном халате, с веником под мышкой, с шайкою в руке. На нем картонная маска — глупое лицо с узенькою бородкою, с бачками, а на голове фуражка.
Маска. Мне сказали, что здесь маскарад, а здесь и не моются.
Володин. Приз, поди, получит.
Грушина (показывает Володину пару персиков, шепчет). Сама промыслила.
Володин. В буфете?
Грушина. Да.
Володин. Ну… Пойду и я, коли так…
Грушина. Ну, вот я и закрылась… А кавалеров все-таки у меня больше, чем у этих дамочек.