Мелкий бес

Сологуб Федор Кузьмич

— Зачем тут грязное зеркало, Павлушка? — спросил Передонов, и ткнул палкой по направлению к пруду.

Володин осклабился, и ответил:

— Это не зеркало, Ардаша, это пруд. А так как ветерка теперь нет, то в нем деревья и отражаются, вот оно и показывает, будто зеркало.

Передонов поднял глаза. За прудом забор отделял сад от улицы. Передонов опять спросил:

— А кот на заборе зачем?

Володин посмотрел туда же, и сказал, хихикая:

— Был, да весь вышел.

Кота и не было, — померещился он Передонову,

кот с широко-зелеными глазами, хитрый, неутомимый враг.

Передонов опять стал думать о шарах. Кому они нужны? Недотыкомка, что ли, их пожрала? То-то ее сегодня и не видно, — думал Передонов. — Нажралась, да и завалилась куда-нибудь, спит теперь, поди.

Передонов уныло побрел домой.

Запад потухал. Тучка бродила по небу, блуждала, подкрадывалась, — мягкая обувь у туч, — подсматривала. На ее темных краях загадочно улыбался темный отблеск. Над речкой, что текла меж садом и городом, тени домов да кустов колебались, шептались, искали кого-то.

А на земле, в этом темном и вечно-враждебном городе, все люди встречались злые, насмешливые. Все смешивалось в общем недоброжелательстве к Передонову, — собаки хохотали над ним, люди облаивали его.

Городские дамы начали отдавать Варваре визиты. Некоторые с радостным любопытством поспешили уже на второй, на третий день посмотреть, какова-то Варвара дома. Другие промедлили неделю и больше. А иные и вовсе не пришли, — не была, например, Вершина.

Передоновы ожидали каждый день ответных визитов с трепетным нетерпением, и пересчитывали, кто еще не был. Особенно нетерпеливо ждали директора с женою. Ждали, и волновались непомерно, — а вдруг-де Хрипачи не приедут.

Прошла неделя. Хрипачей еще не было. Варвара начала злиться и ругаться. Передонова ожидание повергло в нарочито-угнетенное состояние.

Глаза у Передонова стали совсем бессмысленными; словно они потухали, и казалось иногда, что это — глаза мертвого человека. Нелепые страхи мучили его. Без всякой видимой причины он начинал вдруг бояться тех или других предметов. С чего-то пришла ему в голову, и томила несколько дней мысль, что его зарежут; он боялся всего острого, и припрятал ножи да вилки.

Может быть, думал он, они наговорены да нашептаны. Как раз и сам на нож нарежешься!

— Зачем ножи? — сказал он Варваре. — Едят же китайцы палочками!

Целую неделю не жарили из-за этого мяса, — довольствовались щами да кашей.

Варвара, мстя Передонову за испытанные до свадьбы ею страхи, иногда поддакивала ему, и утверждала его этим в убеждении, что его причуды недаром. Она говаривала ему, что у него много врагов, да и как-де ему не завидовать! Не раз говорила она, дразня Передонова, что уж наверное на него донесли, обнесли его перед начальством да и перед княгинею. И радовалась, что он, видимо, трусил.

Передонову казалось ясным, что княгиня им недовольна. Разве

она не могла прислать ему на свадьбу образа или калача? Он думал: надо заслужить ее милость, да чем? Ложью, что ли? Оклеветать кого-нибудь, насплетничать, донести? Все дамы любят сплетни, так вот бы на Варвару сплести что-нибудь веселое да нескромное, и написать княгине. Она посмеется, а ему даст место.

Но не сумел Передонов написать такое письмо, да и страшно ему стало, — писать к самой княгине! А потом он и забыл об этой затее.

Своих обычных гостей Передонов угощал водкой да самым дешевым портвейном. А для директора купил мадеры в три рубля. Это вино Передонов считал чрезвычайно-дорогим, хранил его в спальне, а гостям только показывал, и говорил:

— Для директора!

Сидели раз у Передонова Рутилов да Володин. Передонов показал им мадеру.

— Что снаружи смотреть, невкусно! — сказал Рутилов хихикая. — Ты нас угости дорогой-то мадеркой.

— Ишь ты, чего захотел! — сердито ответил Передонов. — А что же я директору подам?

— Директор водки рюмку выпьет, — сказал Рутилов.

— Директору нельзя водку пить, директору мадера полагается, — рассудительно говорил Передонов.

— А если он водку любит? — настаивал Рутилов.

— Ну вот еще, генерал водки любить не станет, — уверенно сказал Передонов.

— А ты нас все-таки угости, — приставал Рутилов.

Но Передонов поспешно унес бутылку, и слышно было, как звенел замок у шкапика, в который он спрятал вино. Вернувшись к гостям, он, чтобы переменить разговор, стал говорить о княгине. Он угрюмо сказал:

— Княгиня! На базаре гнилыми яблоками торговала, да князя и обольстила.

Рутилов захохотал, и крикнул:

— Да разве князья по базарам ходят?

— Да уж она сумела приманить, — сказал Передонов.

— Сочиняешь ты, Ардальон Борисыч, небылицу в лицах, — спорил Рутилов, — княгиня — знатная дама.

Передонов смотрел на него злобно, и думал: — Заступается, — с княгиней, видно, заодно! Княгиня его, видно, околдовала, даром что далеко живет.

А недотыкомка юлила вокруг, беззвучно смеялась, и вся сотрясалась от смеха. Она напоминала Передонову о разных страшных обстоятельствах. Он боязливо озирался, и шептал:

— В каждом городе есть тайный жандармский унтер-офицер. Он в штатском, иногда служит, или торгует, или там еще что делает, а ночью, когда все спят, наденет голубой мундир, да и шасть к жандармскому офицеру.

— А зачем же мундир? — деловито осведомился Володин.

— К начальству нельзя без мундира, высекут, — объяснил Передонов.

Володин захихикал. Передонов наклонился к нему поближе, и зашептал:

— Иногда он даже оборотнем живет. Ты думаешь, это просто кот, ан врешь! Это жандарм бегает. От кота никто не таится, а он все и подслушивает.