Мельница / The Windmill
Шрифт:
ВИРДЖИНИЯ. Пожалуй, не могу я его помнить. Я была ребенком.
ДЖЕЙМС. Но ты помнишь. Точно знаешь, о чем я говорю. Бедная сладкая девушка. Так давно гниет в земле.
СТЕЛЛА. Джем. Отпусти их.
ДЖЕЙМС. Такая ужасная смерть. Везде кровь. Любовь – это чудовищно. Ты помнишь тот дождливый день под скрипучими руками мельничного бога?
ВИРДЖИНИЯ. Почему ты пришел ко мне?
ДЖЕЙМС. Думаю, ты знаешь. Ты всегда знала, что однажды я приду к тебе.
ВИРДЖИНИЯ. Почему ты здесь? Не имеешь ты права быть здесь. Ты – мертвец.
ДЖЕЙМС.
(ВИРДЖИНИЯ смотрит на него. Сирены, рев самолетов, взрыв бомбы. Лампы мигают и гаснут).
2
Вопрос жизни и смерти
(Поют птицы. Свет падает на РАФФИНГА, гуляющего по своему саду. Ранняя весна 1941 г. Ему лет семьдесят пять, от крепкий и в полном здравии. Позднее мы увидим его гораздо более молодым. Подходит ВИДЖИНИЯ).
ВИРДЖИНИЯ. Инспектор Раффинг?
РАФФИНГ. Уже нет.
ВИРДЖИНИЯ. Извините, что тревожу вас. Мы встречались однажды, очень давно, когда я была ребенком. Тогда меня звали Вирджиния Стивен. Я надеюсь, вы сможете уделить мне время для разговора. Надолго я вас не задержу. Мне очень нужно кое-что выяснить, и я не знаю, к кому еще обратиться. Я надеюсь, вы сможете пролить свет на событие, которое случилось много лет тому назад, но с недавних пор стало все больше и больше заботит меня.
РАФФИНГ. Я в отставке.
ВИРДЖИНИЯ. Я знаю. И не стала бы вас беспокоить, но мне необходимо, связанная с одним из ваших расследований. Наверняка одним из ваших самых первых.
РАФФИНГ. Сомневаюсь, что я сумею помочь вам со случившимся полвека тому назад. Память моя не так хороша, как прежде, а еще, если честно, часть жизни прошла у меня в густом алкогольном тумане. И многое из того, что я не забыл из тех лет, мне хочется забыть.
ВИРДЖИНИЯ. Я уверена, я спрошу вас о том, что вы помните.
РАФФИНГ. Я так не думаю.
ВИРДЖИНИЯ. Мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы решиться прийти к вам и поговорить об этом. Вне собственного круга я исключительно замкнутая, а это вопрос…
РАФФИНГ. Я знаю, кто вы, и помню вас. И нет у меня желания причинять вам какие-то неудобства, но действительно крайне маловероятно, что я сумею хоть в чем-то вам помочь.
ВИРДЖИНИЯ. Инспектор, я в отчаянии. Я писательница, и слова выбираю тщательно. Поэтому нисколько не преувеличиваю. Я в отчаянии. Пожалуйста.
РАФФИНГ. Что вы хотите знать?
ВИРДЖИНИЯ. Как я понимаю, в свое время вы встречались с моим кузеном, Джеймсом Кеннетом Стивеном.
РАФФИНГ. За свою
ВИРДЖИНИЯ. Он упоминает вас, в личных посланиях, которые недавно привлекли мое внимание. Он чувствовал, что вы… что-то о нем знали. То, чего практически никто не понимал.
РАФФИНГ. Насколько я припоминаю, Джеймс Кеннет Стивен умер в психиатрической лечебнице в 1892 году. Я бы не принимал на веру то, что он написал обо мне или ком-то другом в последние годы его жизни.
ВИРДЖИНИЯ. Вы помните точный год.
РАФФИНГ. Память избирательна. Что-то остается, большая часть пропадает.
ВИРДЖИНИЯ. Это правда, большая часть того, что писал мой ближе к концу своей жизни, загадочно и недоступно пониманию, но встречались достаточно длинные здравые отрывки, особенно в дневнике и в письмах. Он был замечательный человек, во многих смыслах, и меня не оставляет чувство, что вы, возможно, единственный из оставшихся в живых, кому под силу раскрыть эту тайну… а для меня это вдруг стало крайне важным.
РАФФИНГ. Ваш кузен был очень несчастным человеком, и он почти пятьдесят лет как мертв. Поверьте мне, есть истории, которые лучше не раскапывать.
ВИРДЖИНИЯ. Но вы его знали. И вы помните.
РАФФИНГ. Извините. Я не могу вам помочь.
ВИРДЖИНИЯ. Вы хотите сказать, что не поможете. Почему? Какой вред принесет разговор об этом теперь, когда чуть ли не все причастные умерли?
РАФФИНГ. Я не готов это обсуждать.
ВИРДЖИНИЯ. Кто-то к вам приходил?
РАФФИНГ. Приходил?
ВИРДЖИНИЯ. Кто-то вам угрожал?
РАФФИНГ. Разумеется, мне угрожали. За последние полстолетия сотни людей с разной степенью психического расстройства угрожали мне всяким и разным, от кастрации и обезглавливания до высылки на другую планету. Но едва ли стоило воспринимать это всерьез.
ВИРДЖИНИЯ. Тогда почему вы не хотите уделить мне несколько минут, чтобы поговорить о том, что так много для меня значит. Вам нравится демонстрировать свою власть над другими, утаивая информацию?
РАФФИНГ. Миссис Вулф, вы очень уважаемая дама, невероятно одаренная, уникальная писательница, чье книги доставляли мне огромное удовольствие и заставляли о многом подумать. Мой вам совет – идите домой и занимайтесь своим делом. Постарайтесь пережить эту войну и двинуться дальше. Это глупость, тревожиться о мертвых.
ВИРДЖИНИЯ. Тогда почему вам стало так не по себе от их упоминания?
РАФФИНГ. По моему глубокому разумению, это совершенно не ваше дело.
ВИРДЖИНИЯ. Это абсолютно мое дело. Это очень серьезное дело. Чего там, вопрос жизни и смерти.
РАФФИНГ. Я иду в дом. Вы можете выйти через калитку. Пожалуйста, уходя, закройте ее. В последнее время нас донимают бродячие собаки. Все дело в сиренах. И бомбежках. Собаки убегают, теряются, впадают в бешенство. Из-за войны у всех существ добавляется безумия. Очень сожалею, но больше ничем помочь вам не могу. Хорошего вам дня.