Шрифт:
Annotation
Уличный музыкант влюблён в своё ремесло. Однажды во время выступления он видит, как ребёнок падает в фонтан, и, чтобы спасти его, ныряет следом… Их обоих затягивает в параллельный мир. Мир, где музыка — преступление. А дитя — единственная ниточка к спасению.
Мира Баук
Предисловие
Мира Баук
Мелочь
Предисловие
Этот
_______________________
Эта история начинается в среду, а бабушка всегда говорила Анте, что среда для него — день несчастливый. Анте не был суеверным и только пожимал плечами в ответ на это заявление. Возможно, человек начинает придавать смысл каждой мелочи, только пройдя сквозь череду самых невероятных и необъяснимых событий. Во всяком случае, до этого сентябрьского утра все среды в жизни Анте казались ему совершенно нормальными.
Многие города остались за его спиной, и многие ждали впереди. Он отправился в странствия, пытаясь убежать от себя, и вместе с тем узнать, каков он на самом деле, хотя спустя годы понял, что никаких открытий от жизни не ждёт.
Анте был уличным музыкантом, а музыка — его единственной любовью. Даже у гитары было имя. Уна. "Единственная". И хотя такое имя получала каждая гитара, Уна всегда была особенной для него. Анте не просто любил её — без неё он бы умер.
Уна недовольно гудела от неловкого движения, стукнувшись о его бедро. Она звонко смеялась, едва задень струны кончиками пальцев. Её изгибы теплели под его ладонями. Душа Уны говорила с ним. Пела ему.
Предшественницу Уны Анте потерял по неосмотрительности. Нет, не так, как теряют вещи, а так, как теряют близких людей. Одной погожей летней ночью, такой влажной и густой, что её можно было разливать по бокалам как черничное вино, окольными путями Анте шёл домой. Конечно же, это был не родной его дом, где семья живёт годами, а всего лишь арендованная комнатка на чердаке, но зато дёшево, сухо и прекрасный вид на город.
Стоит ли рассказывать, что бродить ночью в одиночестве — плохая идея? Темнота, хулиганы, страх… Обломки Уны он нёс, прижав к сердцу, и даже синяки и ссадины не причиняли такой боли, как прощание с любимой.
Эту солнечную сентябрьскую среду Анте считал последним днём в Праге перед долгим путешествием на юг. Туристы уже сменили курс на курортные городки, чтобы продлить отдых. Но пока тепло полнило пражские улицы, Анте ловил любую возможность для выступления. В те дни, когда птиц не сносило шквальным ветром, а прохожие не сидели по домам, он занимал свободное место на площади и играл.
Народу сегодня было немного, зато люди сменяли друг друга под методичный звон монет. Иногда, заслышав любимую мелодию, ностальгирующие старушки или потрёпанные жизнью обыватели бросали в открытый гитарный кейс и купюры. Анте любил такие потоки зрителей больше обычных уличных концертов. Тогда он мог тайком халтурить, исполняя популярные песни по нескольку раз, и вовсе не стыдился этого — себя нужно как-то кормить.
Именно из-за такой навязчивой песенки Анте ощутил
Едва различимая среди зрителей, на бортике фонтана сидела девочка. Маленькая, смешная и лопоухая как фенёк-нескладёныш. Она не смотрела на Анте. Глаза её были закрыты, но его не покидало чувство, будто она единственная из всей толпы слышит его. И Анте продолжал играть.
Всё случилось слишком быстро. Погружённая в музыку, словно в сон, маленькая фигурка покачнулась и полетела спиной в воду. Ни один человек на площади не заметил этого.
Мгновение — и Анте перекидывает ногу через бортик фонтана. Другое — и Уна жалобно звенит, хлопнувшись декой о поверхность воды. Струи паутиной хлещут над головой. Потоки с гудением разрезают воздух. Анте шарит по усыпанному монетами илистому дну в поисках детской лодыжки или ладошки, но ногти царапают только склизкий камень. А потом всё меняется.
Он стоит в переулке внутри дождевой бочки, по колено наполненной водой. В полумраке Анте кажется, что он видит выцветшие корешки книг… Но на самом деле это кое-как уложенные кирпичи в стене. Вокруг жуткий грохот, точно в центре Гонконга в разгар праздничных гуляний. Анте с сомнением смотрит в стену. Он чётко помнит фонтан.
Это как нужно удариться головой…
Анте, мокрый и растерянный, стоит в дождевой бочке невесть где. В одной руке гитара: тоже мокрая, да настолько, что перед ней стыдно. В другой — чешская крона, от влаги покрывшаяся патиной. А на дне желудка ворочается ужас.
Для начала решив выбраться, Анте поставил Уну на бугристую потрескавшуюся тротуарную плитку, прислонил гриф к стене и, крякнув, подтянулся за бортики. Выбраться из бочки, не свалив её набок, оказалось нелегко.
В сумраке мигнули два жёлтых… Нет, не фонарика. Огромные жёлтые глаза недоверчиво таращились на него из полумрака.
"Кошка?" — подумал Анте. — "Что-то крупновата…"
— Вам нужна помощь? — прозвучал жестковатый голос за его спиной, но обернуться Анте не успел. Фонарики сощурились, приглушив свой свет, и наконец стало видно веснушчатое личико.
— Ой-ой-ой, — вытянулось личико. Анте запаниковал.
Торжественно тренькнув в ми мажоре, Уна куда-то побежала.
— Стоп, куда!.. — растерянно воскликнул Анте. Его любимый инструмент скрылся за углом, отражая лакировкой косые солнечные лучи.
Что это за место? — едва успел подумать он, ныряя в калейдоскоп разваливающихся зданий. Вокруг всё шаталось, поворачивалось и падало, светилось и предупредительно мигало. Анте пытался рассмотреть, что происходит, но перед глазами плыло. С волос капало, в ботинках хлюпали болотца. Мокрая одежда липла к телу, воняя тиной.
Следуй за ребёнком… Отличная идея! Нырнуть в фонтан, лишиться гитары, догонять воришку в лабиринте незнакомого города — что может быть прекраснее? Ещё утром он никуда не торопился и был рад простому завтраку. Что пошло не так?
Фыркнув в ответ на собственный сарказм, он прибавил хода.
Не то, чтоб Анте любил геройствовать. Он вообще никогда не считал себя благодетелем. Может быть, взыграло тщеславие — спасти несчастную девочку на глазах у сотни зрителей, а может он и правда волновался за её жизнь. Так или иначе, Анте не предполагал, что ради доброго деяния жертву придётся догонять.