Мелодия на два голоса [сборник]
Шрифт:
— У тебя все лицо в крови, — вздохнув, через силу сказала Алена. — На, возьми мой платок.
От ее движения, от неловкости, с которой она протянула платок, и от ее заботы у Кирилла десны заломило, как будто прикусил зеленое яблоко. Он не знал еще, что так бывает. Не готов был к этому. Неизъяснимо щемяще таял на щеках влажный вечерний весенний ветер. Мир необычно сузился и замкнулся в тесном пространстве, там, где они двое стояли, где сверкал ее синий плащ, качалось низенькое блеклое деревце, где шуршали травы и попискивал издалека, из другой вселенной тоненький голосок транзистора, который почему-то
— Вытри, вытри лоб-то, — уже улыбалась Алена. — На черта ведь похож.
— Алена, — сказал Кирилл. — Никогда не забуду, как ты меня вырвала из лап убийц.
— Я очень смелая девушка. Так и знай.
— Сейчас такси поймаю. Погоди. Домой отвезу.
— Отвези, — разрешила Алена.
Кирилл поймал быстро частника на старенькой "Победе".
В автомобиле Алена сидела нахохлившись, похожая на совенка, которого давным-давно Кирилл Воробьев кормил червячками в школе, в живом уголке. Тот совенок умер. Они его всем классом схоронили на пустыре за школой. Замечательный был совенок, до самого смертного часа поедал все, что ему ни давали. И смерть совенок принял, сопя, давясь сухарем и недовольно зыркая глазами. Ребята не верили, что он умер, думали — притворился на минуту.
Кирилл чуть не задремал, пригревшись на уютном сиденье. Чудно. Грезилось ему наяву. Покой разливался по телу. Он так долго спешил куда-то, добивался, настаивал. Какая ерунда. В обрывках видений представлялись ему родные, знакомые лица. Усталый отец ел за столом свою любимую баночную селедку, смеялась юная сестра Наташа. Мастер Николай Палыч снова подводил его к верстаку и, хмурясь, показывал, как держать напильник. "Крепче держи, — говорил мастер, — но и не дави сильно, а то кисть онемеет". И Аленино лицо он видел сквозь опущенные веки в мареве и тумане. Машина вздрогнула, останавливаясь. Кирилл легко отдал частнику все свои мелкие деньги — пять рублей.
— Зайдем ко мне, — пригласила Алена. — Умоешься, йодом помажем тебе ухо.
— Неудобно, — ответил Кирилл, ликуя.
— Удобно.
Много женихов видела Вера Петровна, но таких не видела и не ожидала увидеть. А вот довелось.
Алена, правда, сначала одна заглянула в дверь и кое-как объяснила матери, что сейчас, мол, предстанет знакомый, которого хулиганы побили, когда он ее дочь спасал от позора. Что уж вообразила Вера Петровна, трудно сказать, но словам дочки она почему-то даже обрадовалась; однако когда Алена ввела окровавленного и улыбающегося жениха, Вера Петровна только сумела сказать "ах!" и тут же присела на низенькую скамеечку, где ботинки чистят. Сразу припомнились Вере Петровне двадцатые безумные годы и то, что давно собиралась она положить на сберкнижку накопленные для Алены две тысячи рублей, а не положила и держала их, как последняя дура, в палехской шкатулочке в комоде. В ужасе перевела она взгляд на дочку, а та испугалась за мать, и ее испуг совершенно доконал смирную и чувствительную Веру Петровну.
— Господи благослови, — сказала она. — Какие гости дорогие к нам пожаловали.
Но вскоре Алена мать успокоила, нашептав ей на ухо,
Было там чаепитие с домашним вареньем из слив, которое одна Вера Петровна умела готовить почти без сахара, удерживая его на той сложной вкусовой точке, где кислота остра как раз настолько, чтобы вызвать терпкое ощущение свежей сладости. Кириллу голову перевязали бинтом, и он приобрел пристойный вид тяжело больного юноши.
— Вы кем, простите, работаете? — спросила Вера Петровна, глубоко копнув.
— Слесарь я, — отозвался Кирилл, розовый от чая. — На заводе вкалываю. Сто восемьдесят всегда могу иметь.
Вера Петровна окончательно успокоилась за дочку. Это действительно был не жених, а так — каприз. Теперь Вера Петровна очень жалела Кирилла, чем-то напоминавшего ей мужа, когда тот был еще курсантом и, гуляя с ней под ручку, отдавал честь всем проходящим военным, вздрагивая локтями при приближении патруля. До войны это было, в старину, давным-давно.
6
В полночь Кирилл позвонил в квартиру Дугласа. Владелец автомашины спал, как дитя, и видел во сне обнаженную молодую женщину.
— Чего? — спросил Дуглас, проснувшись. Но в ответ еще раз, как глас божий, протрубил звонок. Дуглас вспомнил, что соседи уехали с ночевкой за город, оробел и на цыпочках выскользнул в переднюю. За ним, топорща хвост, вылетел соседкин кот. Вдвоем они чутко прислушивались.
— Открой, черт! — сказал с другой стороны Воробьев.
— А, это ты, — успокоился Дуглас и осторожно щелкнул замком. — Ну, чего?
— Пришел с деньгами, — объяснил Кирилл, входя и разглядывая Дугласа, который зябко перебирал босыми ногами, одетый в розовую ночную рубаху с цветочками.
— Завтра, что ли, не мог, — поморщился Дуглас. — Мне ведь, между прочим, на работу утром. Ну, давай, если принес.
— Машину против денег, — сказал Кирилл. — Веди в сарай.
— Кто это тебе подсветил? — спросил Дуглас. — Не надо по ночам шляться, будить людей. Целей будешь.
— Не болтай, — оборвал Кирилл. — А то и тебе подсветят.
— Уж не ты ли?
— Могу и я.
— Ладно, — согласился Дуглас. — Сейчас накину пальто.
Кот свирепо мяукнул, сообразив, что приехал не его гость, и Дуглас в ответ ловко пнул кота ногой.
— Дрянь, — пояснил он. — Утопить в реке, чтобы не мяукал. Вчера мою колбасу сожрал.
На дворе таяла черная, беззвездная апрельская ночь. Невидимые, изредка шуршали вдалеке машины. Светлые полосы из трех-четырех горящих окон сказочно пересекали двор.
"Москвич" серел в чреве сарая горбатой кучей. Кирилл направил луч фонарика на капот, сверкнуло ответно белое железо.
Дуглас завел мотор и выехал из сарая. Кирилл подслушал, как со стонами и спазмами натужно взревывает мощное сердце машины. "Ничего, — подумал он, — подлечим".
Он сам сел за руль, проверил коробку, тормоза, покрутил руль, поблаженствовал.
— Как часы! — похвалился Дуглас. — Накинуть бы надо.
Кирилл отдал деньги.
— Считать не буду, верю, — торжественно сказал Дуглас и тут же начал пересчитывать, приближая каждую бумажку вплотную к глазам.
— Накинь немного, — на всякий случай еще раз поканючил он.