Мелодия осени
Шрифт:
– К черту трезвость!
– Махнула рукой она, приближая свое лицо к его.
– Я буду импульсивной и безрассудной. Я слишком устала отстранять себя от жизни, запрещая себе то, что хочу.
– С этими словами, Марина настойчиво поцеловала его губы.
Мужчина сдался.
Пусть, и пытался не допустить развитие событий дальше поцелуя, это было весьма проблематично, с того момента, когда ее ладошки, наконец-то, забрались в ворот его рубашки, скользя по коже, дразня и зажигая его бешеным желанием.
Марина целовала Костино лицо,
Но, Костя не дал долго вести ей в этой игре, обхватывая затылок Марины пальцами, собирая ее волосы в узел, и чуть отводя лицо девушки назад, чтобы и самому иметь возможность беспрепятственно целовать ее скулы и шею, щекоча, влажную от его губ кожу, своим дыханием.
Вполне вероятно, что если бы, не сигналы проезжающей мимо машины, он взял бы ее прямо здесь, почти не имея сил отказаться от того, что Марина столь охотно Косте предлагала.
Но, пронзительный звук немного привел его в чувство, заставляя, с проклятиями, отстраниться от девушки.
– Мы должны остановиться, Марин, пока не сделали то, о чем ты, потом, без всякого сомнения, будешь жалеть.
– Настойчиво глядя ей в глаза, и удерживая ее губы на небольшом расстоянии от своей кожи, в последний раз, неясно, ее или себя, попытался убедить мужчина. И не смог удержать тихого проклятия-стона, когда смотрел, как ее язычок увлажняет полураскрытые, припухшие от его поцелуев, губы.
– Твою мать, а!
– Выругался Константин.
– Что же ты со мной делаешь, Марина?
– Лично у меня, нет никакого желания останавливаться.
– Хрипло и соблазнительно прошептала девушка, явно не желая, чтобы между ними было это расстояние.
И Костя сдался, убежденный ее и своим желанием, резко трогая машину с места.
Определенно, уже не собираясь позволить ей от него убежать, просто наплевав на то, что она будет думать об этом завтра.
В конце концов, он именно этого и хотел, не так ли? Пусть и более осознанного решения от нее, но… трудно было предположить, что Марина хоть что-то не понимает.
И потом, Костя долго пытался ее отговорить.
Значит, она и правда хочет этого не меньше, чем он сам.
Так в чем проблема, собственно говоря?
И, мужчина прекрасно справился с убеждением себя, уж очень быстро добираясь до своего дома. Это было так просто, при том, что руки Марины всю дорогу, не отпускали его, так и потерявшись в темных прядях, лаская шею Кости, а ее губы, так часто касались его щеки и губ, что делали весьма сложным и опасным процесс управления машиной.
Однако, Костя не хотел бы, чтобы она, вот это, прекратила.
До его кровати они добрались лишь очень-очень поздно ночью.
О, у Кости с самого начала не было сомнений в страстности Марины.
Он был уверен в том, что эта девушка загорится огнем, как только увидел ее первый танец. Невозможно так танцевать, полностью не отдаваясь
И, она оправдала самые смелые его надежды и ожидания.
Константина заводило и возбуждало понимание того, что и Марина хотела его с самой первой встречи.
Мужчина помнил, как, уже тогда, при первом разговоре, не мог избавиться от мысленных видений этой женщины в своей спальне, с кожей, блестящей влагой не после тренировок, а после его страсти.
И вот сейчас - он осуществил это свое…, и ее, вообще-то, желание.
За все свои тридцать два года, даже в пору гормонального безумия юности, Костя никогда не целовал девчонок в лифте. Он гордился тем, что всегда мог себя сдержать. В конце концов, на то он и мужчина.
Однако, Марина просто посмеялась над его сдержанностью, и Константин не смог удержаться от того, чтобы, едва захлопнув кодовую дверь подъезда своего дома, не начать ее целовать, все больше и больше забывая о какой-то там, глупой, и никому не нужной сдержанности.
Черт! Как же эта девушка возбуждала его!
Не удивительно, что последние три дня, он совершенно не мог работать.
Ее губы его опьяняли, заставляя терять всякое понятие основ и норм морали общественного поведения.
Живи мужчина не на шестом, а на пятнадцатом этаже - они бы начали еще в лифте, теперь он на сто процентов был уверен в этом.
И, хоть и понимал Константин, что в таком, уж очень раскованном и свободном поведении Марины, были виноваты таблетки, которые, очевидно, подавляли не только боль, но и всякие ограничения совести и разума - его это, отчего-то, совсем не останавливало. Как и мысли о том, что же будет завтра, когда Марина придет в себя…
Собственно говоря, в его голове, и мыслей-то, почти не осталось. Кроме, довольно разнообразного, но узконаправленного спектра желаний того, что он хочет, именно сейчас, в эту же секунду, с нею сделать.
Его губы уже давно отпустили ее рот, позволяя ей тихо стонать, когда он напористо целовал ее шею и ключицу, просто не имея возможности делать это медленно и нежно… возможно, потом… пока же, его трясло от дикого возбуждения и желания ее тела.
Честно говоря, будь у мужчины еще хоть капля разума, и тогда, он не смог бы припомнить, чтобы его, хоть раз в жизни, вот так возбуждала женщина.
Руки Константина давно уже скользили по ее груди, лаская, дразня, чуть сдавливая.
Заставляя Марину стонать.
И когда он услышал эти звуки, мужчина не удержался от того, чтобы, вновь, накрыть губы девушки своими.
Он хотел, чтобы она стонала в его рот, чтобы он пил эти звуки.
А, когда так и произошло, ему показалось, что у него просто исчезает всякий здравый смысл, который, каким-то чудом, еще оставался, не смотря на это все.
Костя позволил своей руке оказаться под ее футболкой, пробегая пальцами по кружеву белья, ощущая, как сжимается от этой ласки сосок Марины, и вызывая этим касанием, новый стон.