Мелодия распада
Шрифт:
– Да, одних убивают на фронтах, других уничтожают ради извращенного сверхживотного удовольствия… - звон и плеск разносились по комнате, приводя сознание в потрясающую ясность.
– Я же преследую великую цель! Я человек науки, а не живодер! Хотя… ты-то точно мне не поверишь. Мне никто не верит, даже этот новенький идиот со склада. Боится, что я в медикаментозном угаре вместо зуба вырву ему язык, вот и пытается завести на склад диконтин. От него, видишь ли, мозги кипят не на полном огне, а на маленьком…
Врач привинчивал баллоны к инъекционной стойке, монотонно ворчал, и это, как ни странно, заставило Кириа распрямить плечи, но оторвать взгляд от пола уже не оставалось сил.
– Зачем вы
– А ты как думаешь?
– Рамфоринх передвинул стойку к операционному столу.
– Ложись!
– Зачем?!
– выкрикнул Кириа, когда вдруг оказался схвачен. Через секунду он лежал на измазанном органикой алтаре. Над головой высилась капельная установка со встроенными баллонами. Так значит, она предназначалась ему.
– Сюрприз.
– Не надо! Не надо, я никому не скажу!
– запаниковал Кириа, но сильный щелчок по носу заставил замолчать и испуганно уставиться на Рамфоринха.
– Конечно, не скажешь! Кто тебе даст разрешение заговорить первым?
– он весело подмигнул, и вновь последовал грубый, но непонятный приказ: - Руку!
Непонятный, потому что Рамфоринх, как и в прошлый раз, не стал дожидаться исполнения, сам схватил за пальцы и выпрямил конечность. Врач поднял иглу капельницы.
– Не советую дергаться. Можешь смертельно пострадать, - он методично пристроил острие, при этом продолжал разглагольствовать.
– На самом деле, мне не терпится уединиться с твоим прибором, но, увы, до того светлого часа еще целый день. Так что позволь убить время подобающим образом.
– Что это?!
– Кириа изо всех сил старался лежать спокойно.
– Яд, разъедающий кости.
– Что?!
– Глюкоза, гений, - Рамфоринх ткнул когтем в лоб лежащему, укладывая приподнятую голову обратно на стол.
– Обыкновенная глюкоза. Спи и радуйся. Сегодня ты - живой человек.
Кириа не заметил, как вырубился и, к счастью, не запомнил сновидений. Зато пробуждение пришлось как раз на разговор, не предназначенный для пленных ушей.
– Вы его всю ночь что ли прокалываете?
– Почти всю. Запишешь пульс, температуру, давление и отведи на площадку. Нечего от работы отлынивать.
– Вы бы поосторожнее. Тиранозавр говорил, что это ихний гений. Типа связист или что-то такое.
– И чем мне это грозит?
– Кириа показалось, что голос Рамфоринха сквозил усталостью. Тем не менее, можно спорить, врач не переставал улыбаться.
– Говаривают, он может из воздуха сделать рацию!
Через полчаса Кириа грубо подняли, сунули под ледяную воду, чтобы быстрее соображал, и погнали обратно - на полигон. Рамфоринха на горизонте не наблюдалось, а на улице царил полдень, в теле разливалась какая-то забытая живость. Вместо скальпеля в сердце пленному были подарены часы глубочайшего сна и пара баллонов глюкозы. На смену тяжелейшей ночи спешил яркий день с ложным чувством безопасности. Кириа был счастлив оказаться среди своих. Правда, как только он увидел Летчика, то тут же вспомнил и о Энэжи.
К стыду, он понял, что совершенно позабыл обо всем, беспокоясь за собственную шкуру. Пленные смотрели на него, как на гостя с того света, совершенно круглыми глазами. Даже замерли на миг, чтобы убедиться - да, Кириа возвращается из ночного путешествия в медблок. Прогремел выстрел в землю, и они тут же занялись своими делами.
– Сегодня утром увели, - сказал Летчик сквозь зубы.
– А по мне - и вовремя! Ребята уже на пределе, готовы были сами придушить!
Кириа явственно ощущал сползающие по вискам капли пота и напряжение внутри головы - он пытался сосредоточиться на судьбе Энэжи - человека, случайно попавшего в договор между ним и самой страшной персоной лагеря. Куда его увели? К Рамфоринху? Было бы здорово,
– Не грусти, малыш!
– пробубнил Летчик.
– Кончились его мучения. Наверняка переплавили на “Риджин”!
Кириа вздрогнул - знакомое слово, сказанное с такой ненавистью, нагоняло поток разноименных эмоций. Рамфоринх как-то заикался о “Риджин”, но ничего не объяснил толком, сменил тему.
– На что переплавили?
– Есть такая легенда, миф даже. Древний классический миф о мертвой армии, которая восстала против своего правителя*. Большего, правда, я не знаю.
Кириа ждал до самой ночи, но Энэжи так и не вернулся. Врач разорвал их договор, взял плеер, созданный в самом аду, среди кошмара и страданий, а взамен убил человека, которого обязался спасти. Или позволил убить - велика ли разница? Кириа уставился невидящими глазами в потолок, сжимая и разжимая кулаки. Он был так зол, что даже не испытывал холод. Слишком дорого ему дался крохотный прибор, рожденный в крематории. Решительно закрыв глаза, Кириа постарался расслабиться.
На другом конце лагеря по комнате кружил Рамфоринх. Сменные батареи нашлись в личных запасах, и врач довершал последние приготовления. Он чувствовал себя немного одержимым, потому постоянно останавливался, пытался успокоиться и не торопиться - впереди целая ночь.
Последний раз он слышал эту запись больше пяти лет назад, еще до того, как сломался проигрыватель в родительском доме. Сменных деталей не нашли, а новый аппарат можно было купить только на территории Вельдри, за очень большие деньги. Уже тогда Рамфоринх слышал, будто изобрели переносные проигрыватели, но это звучало фантастично. И уж тем более, он никогда бы не поверил, что всего через пять лет станет обладателем портативного чуда. Если только заключенный Кириа не создал бомбу вместо плеера.
С музыкой дело обстояло туго. Еще можно было достать записи, но только не то, на чем их проигрывают. Временами музыку передавали по радио, и он специально сбегал с вечерних занятий на “Час песни”, еще в те светлые годы, когда она шла. С приходом войны передачи сменились на монотонное гудение эфира и пропаганду, напополам с “Голосом Фронта”. И пели теперь только в строю. Потому, как только солдаты выстраивались на плац, Рамфоринх высовывался из окна и замирал до конца представления. Делал он это прямо посреди еды или операций - когда запели, тогда и замер. Санитары начали ворчать было, но он быстро поставил подчиненных на место.
Рамфоринх достал заветную коробочку с кремниевой записью. Ей было лет двадцать с момента производства - Андрехара тридцать пять, произведение классика полуторовековой давности. Рамфоринх самолично увел ее из родительской коллекции, когда уезжал учиться. Знал, что не сможет прослушать еще долгие годы, но расстаться не смог.
Коробочка легла рядом с плеером, запись была аккуратно извлечена и прикреплена зажимом к магнолиевой игле. Рамфоринх сгорал от напряжения - он положился на собственную интуицию и честность Кириа, но аппарат мог просто не включиться. Или включиться так, что лучше бы не включался. Кончики когтей бережно тронули контакты. Наверняка Кириа уже понял, что Энэжи никто лечить не собирался… эта мысль немного настораживала. Да, заключенным не разрешено заговаривать с охраной, но это не значит, что Кириа не способен обойти это правило, устроить прилюдный “концерт”, где всем и обо всем расскажет. Теперь, когда он оказался использован и обманут, ждать можно чего угодно. Хотя… нет. Кириа не показался ему сумасшедшим, тем, кто так запросто рискнет остатками жизни ради восстановления справедливости.