Мелодия счастья
Шрифт:
— Я знаю, как подать прошение императрице!
13
Эрмитажный театр сиял огнями. Придворные, набившись в него как сельди в бочке, блистали драгоценностями. Не явиться на премьеру не посмел никто, ведь автор либретто оперы — сама Екатерина Великая.
Императрица же скромно сидела не в царской ложе, а в правой, директорской, подчеркивая тем самым, что сегодня она — обычной автор. Она пролистала программку, старательно выведенную
— А где же моя крестница — Лизанька Невская? Отчего не поет?
Директор, стоявший позади кресла августейшей либреттистки, нервно сглотнул и пролепетал:
— Была поставлена на роль… но пропала… исчезла куда-то…
Екатерина повысила голос:
— Что ты городишь? Куда моя крестница может исчезнуть?
Услышав ноту гнева, Соймонов не решился продолжать объяснения:
— Спросите князя Голобородко, ваше величество! Он лучше меня объяснит. А я ныне в таком волнении… сам не знаю, что говорю…
— Ладно уж, ступай, — недовольно процедила Екатерина и повернулась к своему юному фавориту. Тот сидел позади хозяйки-обожательницы, прямой, как кол, еле-еле примостившись на краешке кресла. Это только императрице вольно появляться с кем пожелает, а на него, беднягу, весь свет ныне пялится, смотрит косо, смеясь — и не за спиной, а часто прямо в лицо. Правда, доброжелатели постоянно советуют:
— Веди себя свободней да жестче. Пока ты в фаворе, ты всем указывать можешь. От одного твоего взгляда все трепетать должны. Вспомни, как вели себя братья Орловы и другие «мил други» царицы!
Но юный фаворит только вздыхал. Ну нет у него «орлиного» взора, и трепетать перед ним никто не будет. Ему самому на людях всегда неловко да стыдно. Впрочем, Бог с ним с трепетом — ему бы государыню ублажить и во всем ей потрафить.
Вот и сейчас, едва Екатерина обратила на него взор, он тут же вскочил, как верный гончий пес, готовый на все.
— Приведи-ка ко мне Голобородко, мил друг! — проговорила Екатерина. И по ее тону «мил друг» понял, что матушка отчего-то сердита, и стоит поторопиться.
Уже через пару минут князь расшаркивался перед повелительницей, склоняясь до пола:
— Действительно, государыня, не поет сегодня девица Невская. Не оправдала она ваших высоких надежд, презрела сцену — пропала куда-то прямо накануне премьеры. Я даже подозреваю, что она оказалась низкого нрава — влюбилась в певца Горюнова. А тот ей богатую невесту предпочел, которую ему опекун граф Шувалов высватал. Словом, бросил Горюнов Невскую, вот и я волнуюсь — не утопилась ли она с горя в Неве…
В это время раздались фанфары, императорский штандарт взметнулся над царской ложей — пусть Екатерина восседает не там, все равно
Из правой кулисы вышла оперная прима — Елизавета Невская, не обозначенная в программке. У побелевшего Голобородко, как у рыбы, выпучились глаза и раскрылся рот. А матушка императрица, блеснув глазами, радостно выдохнула:
— Вечно ты, князь, меня байками угощаешь! Вот же она — моя Лизанька!
Лиза пела, как соловей. Улыбалась зрителям, постоянно смотрела на директорскую ложу. Уже во время первой арии она с удовлетворением увидела, что Екатерина подалась вперед, завороженно слушая ее пение. Сразу же после арии оркестранты, подговоренные маэстро Меризи, застучали смычками по пюпитрам, а сам Меризи, выскочив из оркестровой ямы, как чертик из табакерки, взволнованно вскрикнул:
— Автора текста, автора!
Зал грянул аплодисментами. Екатерина, словно нехотя, поднялась в ложе и раскланялась.
Лиза, стоя напротив ложи, прижала руки к груди, выражая собственный восторг и глядя прямо на государыню. Екатерина заметила ее жест и подмигнула крестнице.
Зал ахнул. Оркестр грянул, и спектакль продолжился. Финал первого акта бисировали. Но уже на выходе со сцены Лизу встречал побелевший от гнева и страха Голобородко. Не разжимая своих пухлых губ, он грубо схватил певицу за руку, но в этот миг рядом оказался его вечный соперник князь Бельский:
— Певица должна пойти со мной. Возможно, государыня захочет ее видеть.
И Бельский повел Лизу за собой. Да только не к ложе Екатерины, а в какую-то театральную каморку. Открыл дверь своим ключом:
— Переодевайся здесь и не высовывайся! Я сам провожу тебя на сцену!
В каморке было наскоро устроено что-то вроде гримерной: на столике перед зеркалом лежали принадлежности для грима, на стуле висел костюм второго акта. Лиза вздохнула с облегчением. Слава Богу, друзья графа Шувалова все предусмотрели!
Последующие действия проходили с блеском и встречались на ура. Государыня в ложе махала веером в такт музыке, очень внимательно вслушивалась в текст, а в особо драматических местах сама шевелила губами — помнила свое либретто наизусть. До того Лиза слышала, будто и драматические пьесы, и книги за Екатерину сочиняет ее литературный секретарь — господин Храповицкий, но теперь, глядя на государыню, неслышно, одними губами повторяющую текст, Лиза поняла: какова бы ни была помощь Храповицкого, основной труд во всех этих литературных произведениях принадлежит самой Екатерине.