Меловой человек
Шрифт:
Из достопримечательностей, не считая кафедрального собора, в городке имелась торговая площадь с большим универмагом «Дебенхамс»,[9] множеством маленьких чайных магазинчиков и дорогим отелем. На главной улице было скучно — там стояли только супермаркет, аптека и книжный магазин. Впрочем, все же один большой магазин там был — «Вулворт».[10]
Когда мы были детьми, мы обожали «Вулворт», или «Вулли», как его все называли. Там продавалось все, что душе угодно! Бесконечные ряды всевозможных игрушек — от больших и дорогих до дешевой мелочи, которой можно было купить
К счастью, Джимбо не отличался старательностью в работе. Большую часть времени он проводил на улице у магазина — курил и пялился на девушек. Если у тебя хватало мозгов и ты был довольно шустрым малым, всегда удавалось дождаться момента, когда он отвернется, и прошмыгнуть в магазин.
Сегодня мне сопутствовала удача. Возле телефонной будки как раз крутилась стайка девочек. Погода стояла жаркая, так что все они были в юбочках и шортиках. Джимбо, привалившись к углу, держал сигарету в руке и пускал слюни, глядя на них, несмотря на то, что все эти девочки были на пару лет старше меня, а ему было уже под тридцать.
Я перебежал дорогу и проскользнул в дверь. Передо мной тут же раскинулся весь магазин. Слева тянулись длинные ряды с конфетами и карамельками на развес. Справа находились кассеты и пластинки. Но я не мог остановиться и насладиться всем этим или даже немного замешкаться, потому что это сразу же заметил бы кто-то из сотрудников.
Я направился прямиком к игрушкам, прикидывая свои возможности. Эта слишком дорогая. Эта слишком большая. Слишком дешевая. Слишком глупая…
А затем я увидел его.
Шар, отвечающий на вопросы. У Стивена Гиммела был такой. Я помнил, как он один раз принес его в школу, и я все время думал, что эта штука — просто класс. А еще я точно знал, что у Толстяка Гава такого нет. Уже одно это делало вещь особенной. Как и то, что этот шарик был последней игрушкой на полке.
Я взял его и огляделся. А затем молниеносно запихнул шар в рюкзак.
Потом я направился к конфетам. Теперь следовало проявить стойкость и мужество. Я чувствовал, как тяжелый шар в рюкзаке бьет меня по спине. Взяв бумажный пакет для конфет, я заставил себя немного помешкать и потянуть время — сделал вид, будто не могу выбрать между шипучими конфетами в виде бутылочек колы, белых мышек и летающих тарелок. А затем подошел к кассе. Полная женщина с пышными кудрявыми волосами взвесила конфеты и улыбнулась мне:
— Сорок три пенни, милый.
— Спасибо.
Я протянул ей нужное количество мелочи. Она пересчитала монеты и нахмурилась:
— Не хватает одного пенни, милый.
— Ох…
Вот черт. Я снова сунул руку в карман. Больше у меня не было.
— Эм-м, наверное, я отсыплю немного, — сказал я. Мои щеки горели, ладони вспотели, а рюкзак вдруг стал тяжелым, как никогда.
Кудрявая женщина окинула меня взглядом, а затем вдруг наклонилась вперед и подмигнула. Веки у нее были мятые, как бумага.
— Не переживай, малыш. Сделаю вид, что обсчиталась.
Я схватил свой пакет:
— Спасибо!
— Ну же, беги.
Дважды мне повторять не стоило. Я выбежал обратно на солнце и пронесся мимо Джимбо,
Я добрался до главной улицы. Мой шаг все ускорялся, пока наконец волнение, восторг и чувство триумфа не заставили меня сорваться на бег. Весь оставшийся путь до дома я пробежал с широкой безумной улыбкой на лице.
Я сделал это! И уже не в первый раз! Мне не хотелось думать, что я — какой-то плохой ребенок. Я старался быть добрым, не крысятничать за спинами у друзей и никогда их не предавать. Даже старался слушать родителей. В свою защиту хочу сказать, что деньги я никогда не воровал. Если бы я нашел чей-то бумажник, то вернул бы со всеми деньгами (ну, может, оставил бы себе семейное фото).
Я знал, что поступил неправильно, но, как я уже говорил, у всех есть свои секреты, все знают, что не должны что-то делать, и все равно делают. Моей тайной стали вещи. Я был коллекционером. Но вот что странно: я облажался и попался всего один раз — когда попытался вернуть украденное.
В день вечеринки было очень жарко. Теперь кажется, что в то лето все дни были такими жаркими. Но на самом деле нет. Думаю, синоптик — настоящий синоптик, не такой, как мой отец, — смог бы подтвердить, что в то лето прошло много ливней, случались и пасмурные, совершенно ненастные дни. Но память — странная штука и работает по-другому, когда ты маленький. Три жарких дня подряд, пережитых в детстве, превращаются с возрастом в целый месяц.
Однако в день рождения Толстяка Гава точно было жарко. Одежда прилипала к телу, раскаленное сиденье в машине обжигало ноги, даже асфальт плавился.
— В такую жару и барбекю не нужно, чтобы что-нибудь поджарить! — пошутил папа, когда мы вышли из дома.
— Поразительно, что ты не предложил нам захватить дождевики! — сказала мама, захлопнув дверь, и несколько раз с силой подергала за ручку, желая убедиться, что действительно закрыла ее.
Она была очень красива в тот день. На ней был простой голубой сарафан и плетеные сандалии. Ей шел голубой цвет. Она закрепила челку маленькой сверкающей заколкой.
Папа выглядел… как папа. На нем были обрезанные до колен джинсы, футболка с логотипом «Grateful Dead»[11] на груди и кожаные сандалии. Но, по крайней мере, маме удалось уговорить его немного подровнять бороду.
Дом Толстяка Гава являлся одним из тех новых поместий, которые недавно построили в Эндерберри. Его семья переехала туда в прошлом году. До этого они жили в квартирке над пабом. Даже несмотря на то, что дом был новым, отец Гава слега переоборудовал его, и теперь к нему со всех сторон лепились пристройки, которые не очень-то подходили по стилю к оригинальному зданию с гигантскими белыми колоннами, точно сошедшими с картинок в книге о Древней Греции.
Сегодня эти колонны были перевиты воздушными шариками с цифрой «двенадцать», а между ними растянули гигантский блестящий баннер со словами «С днем рождения, Гэвин!».
Прежде чем мама успела как-то это прокомментировать, фыркнуть или хотя бы позвонить в дверь, та вдруг распахнулась сама собой и на порог выскочил Толстяк Гав. На нем были гавайские шорты, ядовито-зеленая футболка и пиратская треуголка.
— Здрасте, мистер Адамс и миссис Адамс. Здорово, Эдди!
— С днем рождения, Гэвин! — хором отозвались мы. И я при этом чуть было не ляпнул «Толстяк Гав».