Мемуары бабы Яги
Шрифт:
… — И как я могла раньше этого не замечать? — думала Татьяна.
— Почему так, Васенька? — вдруг спросила Татьяна. — Почему всё в мире так изменилось?
— Не знаю, Танечка. — грустно вздохнула Василиса. — Мир, вроде бы прежний, да уже не тот, что раньше. Люди изменились, забывать многое стали. Так всегда было. Мир рос, ширился, росли и люди вместе с ним, но знаешь, что-то пошло не так, что-то неуловимое… Кажется, будто душа из мира уходит, вот и черствеют сердца, не доверяют люди больше друг другу, не замечают прекрасного, не помнят
— А вы как же?
— Если бы ты нас добрым словом не вспомнила, не позвала во сне сказку — так бы и остались мы в царстве Морфея, и спали до конца времён. Сказочные законы нерушимы. Это люди без нас существовать могут, а мы без людей никак. Мы верой одной и живём, пока мы верим и в нас верят — всё хорошо складывается. Только вот люди давно веру утратили, а чудеса без веры тают, засыхают как тот ручей, на который большая коряга упала. Закономерно всё в мире этом — чем больше ты веришь в чудеса — тем чаще они с тобой случаются.
Таня улыбнулась.
— Правда это… Ведь я с детства в сказку верила, и представляла всё так ярко, а потом… — Таня замолчала.
— Что потом, Танечка? Ты расскажи, полегчает, не держи боль в себе.
Таня шла молча. Так давно она ни с кем не говорила о своей потере, о боли, что поселилась в её сердце и выжгла калёным железом веру во всё самое лучшее. Бередить старые раны совсем не хотелось, но и обидеть недоверием Васю она не могла.
Василиса молчала, лишь крепче стиснула Танину ладошку, почувствовала, что задела старую рану.
Девушки дошли до озера и присели на старый замшелый валун, прогретый ярким солнышком, поросший зелёным мхом. По воде бежала лёгкая рябь, резвилась мелкая рыбёшка, выскакивая из воды то там, то здесь, сияя на солнце серебряными боками и радужными плавничками.
Таня задумчиво смотрела на убегающую вдаль воду.
— Мне семнадцать было… — начала Татьяна свой рассказ. — Тогда я искренне верила, что моя жизнь настоящий праздник. Мои родители души во мне не чаяли, а я старалась их радовать. Папа мечтал, что когда-нибудь, я стану оперной певицей, буду выступать на сцене, а он будет сидеть в первом ряду и дарить мне цветы. И так он в это верил, что и я поверила — брала уроки вокала у маминой приятельницы Алевтины, что живёт по соседству. А мама всегда твердила, что девушка должна быть просто счастлива и тогда в её жизни всё-всё будет получаться самым лучшим образом.
А потом, родители отправились в отпуск. Одни, без меня… Мне нужно было заниматься перед поступлением в консерваторию…
Таня не могла продолжать, ком в горле мешал говорить, но тёплая ладонь Василисы, сжимавшая её руку, придавала ей сил.
— Они летели в самолёте, там что-то случилось… Авария. Больше я их никогда не видела. Тогда я и перестала верить…
— Танечка… — прошептала Василиса и вытерла градом катящиеся по щекам слёзы. — Ты прости меня, ладно? Я не хотела…
— Вась, ты чего? — изумилась Татьяна, увидев, что Вася плачет. — Ты ни
— О-ой… — всхлипнула Василиса и бросилась Тане на шею. — Мне так жаль, так жаль. Мне так за тебя больно… — разрыдалась Василиса.
Таня вдруг почувствовала, что боль, столько времени лежавшая камнем на сердце, стала уходить вместе со слезами, которые она так тщательно скрывала ото всех. Но сейчас, в объятиях Василисы разделившей с нею печаль, стало легче.
— Танечка! — прерывисто вздохнула Василиса. — Мы тебя никуда теперь не отпустим, будем с бабулей с тобой рядом и всё! И всё наладится, я тебе обещаю.
— Я верю, Васенька. — улыбнулась Таня сквозь слёзы. — Верю!
Вдруг, солнышко засияло ярче, по воде побежали лёгкие волны и у берега всплыли три любопытные, кудрявые головки.
— Привет! — раздался тоненький девичий голосок.
— А чего вы тут солёные слёзы льёте? — спросила вторая.
— Нам горькая соль не нужна, у нас озерцо чистое, сладкое! — хихикнула третья.
— Ой, мавки! — воскликнула Татьяна.
— Привет, подружки! — улыбнулась Василиса. — Ну, какие новости на хвостах принесли?
— Мы же не сороки! — хихикнула первая. — Мы к пиру готовимся — новые песни разучиваем!
— Гулянье будет целую неделю! Так долго спали, время пришло и для веселья, и для забав! — подхватила вторая.
— Айда к нам, поплещемся, повеселимся, смоете горечь и печали. Ни к чему красным девицам глаза красные, да носы распухшие! Ныряйте к нам! — пригласила третья.
Таня с Василисой переглянулись, скинули одежды и нырнули в озеро. Тёплая вода ласково приняла их в объятия, унося прочь горькие воспоминания. Девушки плескались, ныряли, плавали наперегонки и беззаботно смеялись.
Вдруг высокие сосны зашумели, стали гнуться к земле, и на берег опустилась ступа. Яга стояла уперев руки в бока, глаза лучились весёлым смехом, коса на ветру растрепалась.
Татьяна посмотрела на Ягу и чуть не ушла под воду. Перед ней стояла молодая женщина, с ярким румянцем на щеках, огненно-рыжими кудрями, высокая, статная красавица.
— Бабуль? — шепнула Таня.
Яга насторожилась, потом звонко щёлкнула пальцами и видение исчезло.
— Чуть не забыла! — хохотнула Яга. — Так привычнее, да Танюш?
Таня согласна кивала головой, утратив дар речи.
Девушки вышли на берег. Русалки вежливо поздоровались с Ягой, махнули хвостами и скрылись под водой.
Яга присела на берегу опустив ноги в воду. Девушки последовали её примеру.
— Хорошо-то как! — вздохнула Яга и зажмурилась. — Солнышко пригревает, водичка тёплая.
— Ну, как там дела, бабуль? — спросила Василиса. — Сильно набуянили наши шалуны?
— Да не-е. Так, по мелочи. Пару горочек небольших снесли, да лужок выжгли. Леший им такой разнос устроил! К моему прилёту они уже поле вспахали, да сеянцы рассыпали, под его строгим надзором. — рассмеялась Яга. — А вы чего такие, притихшие, аль случилось чего?