Мемуары белого медведя
Шрифт:
— Будь Кнут беспородным бродячим псом, я был бы счастлив.
— Не стоит недооценивать силу звезды. Звезда может влиять на общество подчас даже сильнее, чем политик. Я мечтаю, чтобы однажды Кнут, как Жанна д’Арк, поднял в лапе знамя защитников окружающей среды и возглавил большую демонстрацию.
Прогулки по зоопарку можно было сравнить с получением академического образования, а шоу — с заработками на хлеб насущный. Чтобы облегчить себе труд, я пытался выяснить, при каких условиях и по какому поводу возникает человеческая радость, а также когда она исчезает. Чем больше я размышлял на эту тему, тем сложнее она мне казалась. Если я делал что-то намеренно, публике это обычно не нравилось.
Дорожку, на которой жили бурый медведь, гималайская медведица, малайский медведь и медведь-губач со своими семьями, я именовал Медвежьей. Постепенно мне становилось ясно, почему Матиас причислил всех этих непохожих между собой животных к семейству медвежьих.
Ночами большинство медведей отдыхали в спальнях, которые было не видно снаружи, а по утрам выходили на каменные террасы с бассейнами. Только панды жили в другой части зоопарка, хотя тоже относились к этому же семейству. Они обитали не в открытом вольере, а в огромной клетке. Террасы у них не было, зато в своем распоряжении они имели бамбуковую рощицу. Матиас рассказал мне:
— Кристиан так трогательно заботился о Ян-Ян. Когда Ян-Ян умерла, он был безутешен. Оплакивал ее на протяжении многих месяцев. Прийти в себя ему помог ты.
Я попытался представить себе, каково это — потерять подопечного, долго горевать о нем и возродиться к жизни благодаря новому питомцу. Поток моих мыслей прервался, когда одна из панд, мирно грызшая шуршащие листья, оглядела меня с головы до пят и сухо заметила:
— У тебя довольно милый вид. Берегись! Звери, которые выглядят слишком мило, вымирают.
Я вздрогнул и спросил, что она имеет в виду.
— Ты симпатичный, я тоже. Поскольку нашим видам угрожает вымирание, мы должны активировать у гомо сапиенсов инстинкт защитника. Для этого природа старается изменить наши мордочки так, чтобы они вызывали у людей еще большее умиление. Взгляни на крыс. Им нет дела до того, нравятся ли они людям. Этим грызунам вымирание не угрожает.
Перед каждой прогулкой я ощущал напряжение, поскольку не знал, какие новые впечатления напугают меня сегодня. Матиас, напротив, выглядел расслабленным и до, и во время прогулки, его шаг был спокойным и размеренным. Однако чем ближе подходил час шоу, тем более рассеянным он становился, и когда перед началом шоу я запрыгивал ему на спину, его лопатки были твердыми, как каменная стена. У меня шоу не вызывало опасений, потому что я был уверен в его успехе. Матиас считал, что во время шоу нельзя делать никаких пауз. Он непрерывно предлагал мне то одно, то другое, но я понимал, что ему совсем не хочется играть. Это не очень тревожило меня в минуты, когда мы боролись, потому что я чувствовал тепло рук Матиаса, но вот когда дело доходило до игры в мяч, ситуация менялась. Не от всех мячей, которые он бросал мне, я был в восторге. Один мяч не хотел даже трогать. Он был цвета золотой монеты и пах резиновыми сапогами. На нем были написаны три слова: «Глобализация, инновации, коммуникация». Заметив, что я игнорирую этот мяч, Матиас заволновался. Смекнув, что мяч — подарок важного спонсора, я подскочил к нему, но не мог схватить. Я был готов к сотрудничеству, однако мне оказалось трудно притворяться, будто я люблю этот мяч. Катнувшись назад, он взлетел высоко в небо, и публика
Следом Матиас бросил мне красный мяч меньшего размера. Я прижал его к сердцу, лег на спину и несколько раз легко ударил мячик ногами. Публика затаив дыхание ждала, что будет дальше. Сердце публики стучало все быстрее, ожидание нарастало с каждой секундой, но я не знал, чем удовлетворить это ожидание. Я продолжал лежать на земле, аккуратно держа мяч на животе.
— Сколько ты еще будешь отдыхать? Когда уже гол-то забьешь?
Реплика из публики развеселила зрителей, и от их смеха у меня загудело в ушах.
Я понимал, что должен предложить нечто новое, дабы шоу продолжалось. Но, поскольку в голову ничего не шло, я опять принялся пинать мяч, который держал на животе. В какое-то мгновение я увлекся и ударил ногой слишком сильно, мяч вылетел у меня из лапы, покатился по каменистому склону и упал в бассейн. Люди радостно захохотали. Иногда осчастливить взрослого гомо сапиенса очень легко, потому что по натуре он тот же ребенок. В который раз я вспомнил: неожиданное интереснее всего. Я и сам не думал, что мяч упадет в воду, и получилось здорово. Маленькая девочка умоляюще воскликнула:
— Кнут, пожалуйста, прыгни в воду! Принеси мне мяч!
Но я не хотел лезть в воду, ведь у меня еще не было уроков плавания.
В одном из снов мне опять привиделась прекрасная древняя королева в сияющей белой шубе. Она похвалила меня:
— А ты, оказывается, не так и плох! Я тебя недооценивала.
За то время, что мы не встречались, я вырос на целую голову.
— Ты сам придумываешь, как должна выглядеть твоя сцена. Ты не показываешь ничего необычного, а пытаешься продемонстрировать, насколько увлекательна простая детская игра. Возможно, это новое искусство, о котором я не подозревала.
— Кто ты? Ты моя бабушка?
— Я не только твоя бабушка, но и прабабушка, и прапрабабушка. Я — единый образ твоих многочисленных предков. Спереди видна только одна фигура, но позади меня стоит нескончаемая линия твоих прародителей. Я не одна, я — множество.
— Так ты и моя мать?
— Нет, я воплощаю лишь мертвых. Твоя мать жива. Почему бы тебе не навестить ее?
Конец шоу всегда означал для Матиаса начало разрядки, теперь он мог наконец расслабиться. Возвращаясь в комнату, он заваривал себе кофе и листал бесплатную газету. Я долгое время считал, что газеты надо мять, комкать и рвать, ведь это просто игрушки. Но по мере того как Матиас каждое утро зачитывал мне из нее какую-нибудь статью, у меня складывалось впечатление, что газета хочет быть прочитанной.
На страницах газет рассказывались странные истории, например о том, что зоопарк якобы поставляет в рестораны высокой кухни мясо кенгуру и крокодилов, чтобы преодолеть финансовый кризис. Мясо предлагалось в меню как деликатес, его заказывали посетители, которым хотелось отведать чего-нибудь эдакого. Холодная дрожь пробежала по моей спине, когда я вспомнил слова гималайской медведицы: зверь может выглядеть «таким сладким, что его хочется взять в лапы и съесть».
— Ох, бедняги, как мне их жаль, — горько вздохнул Матиас.
Я подумал было, что он сочувствует кенгуру, которых пускают на антрекоты, но тут Матиас добавил:
— Другим зоопаркам тоже не хватает денег.
Пока он читал мне статьи, я всматривался в напечатанные буквы. Первой я запомнил «о», которая дважды встречалась в слове «зоопарк». В один прекрасный день я перестал быть неграмотным.
Каждый день нам приходили письма и бандероли. Матиас лихорадочно разрывал конверты, читал письма поклонников и скармливал их большой новой корзине для бумаг. Кроме того, мы получали посылки всевозможных форм и размеров.