Мемуары очень маленькой девочки или страсти по горшку

Орлова Дина

Я знала форму маминых рук глазами и на ощупь, знала каждую венку и прожилочку. Я наблюдала, как они меняются, неизменно оставаясь красивыми, даже совершенными. У всех других мам – «недоруки».

Помимо красоты, мамины руки были умными и умелыми.

Это прям сразу было понятно, когда глядишь на них. Они рисовали, писали, читали, делали книжные полки, элегантно курили. Они складывали зайчиков и птичек, тени которых летали по стенке у моей кровати перед сном. Они стирали и готовили еду. Когда я мёрзла, они становились огромными и всегда согревали меня (про то, что варежки, носки, бельё и остальную одежду мама грела на батарее, прежде чем меня утром будить, я только сейчас понимаю). Они даже пели песни. Мы пели всегда, когда куда-то шли-ехали. По долинам и по взгорьям, Щорса, барабанщиков-трубачей, вообще Окуджаву, мультики – так все перепевали. Как-то, читая Гайдарову «Голубую чашку», я узнала настроение своего детства с мамой, хотя время было описано в книге совсем другое.

Сейчас я с трудом представляю, как мама в тех моих ранних годах ещё и всё своё вывезла – пятый курс вечернего МГРИ, работа, а тут ещё и я. Закончила с красным дипломом и работала по своей специальности, ставшей призванием, двадцать пять лет, пока за неделю всё не рухнуло в девяностых.

Мамины руки были в ощущениях всегда со мной, всегда в моём поле, как нечто отдельное. Дома очень долго я засыпала, держа её за большой палец.

Сначала помню деревянные палочки и наши руки, потом бортик тахты, на которой я спала, и наши руки. Помню свою острейшую потребность держать её руку. Помню – я просыпалась, как только она пыталась свой палец забрать. Помню её уставший взгляд в мои проснувшиеся от её попыток уйти детские очи. Смотрит грустно, нежно, и протягивает мне палец опять, ну может другой, потому что большой «устал». Всегда.

В яслях я вспоминала тепло и запах маминых рук, окуналась в него, как в реку и с ним засыпала. Я росла, но неизменно было ощущение тепла и защищённости в объятиях маминых рук.

Как-то однажды, в двадцать один мой год, я смотрела на мамины руки и поняла, что больше так остро их не чувствую. Ну да, знакомые, родные. Но чуда маминых рук больше не было. Тогда я потеряла что-то вроде клада, доступного раньше всегда. То ли время пришло, то ли мудрости сохранить не хватило, то ли ангел улетел, оставив меня саму разбираться с жизнью.

Кирпич любви

Я не знала его имени, он из другой группы, да и внешне не очень-то симпатичный. Вот, например, Мишка Зимин из нашей – это да! Но сам факт, само постоянство этого Мальчика: вот уже третий день он гуляет у нашей веранды, не подходит, но всё время наблюдает за мной. Ой!

Конец ознакомительного фрагмента.