Мемуары "власовцев"

Окороков Александр Васильевич

2 марта 1945 года Закутный получил за подписью некоего д-ра Штабенова следующее отношение, которое ввиду его интереса я привожу целиком.

Часть 6

Шандрук

У него статная, представительная [фигура], лицо внушает доверие. Неизвестно, каким путем появился титул «генерал», а сейчас уже «генерал-поручик», так как немцы его не производили, но, очевидно, его произвел тот же Левицкий. Форму он носит какую-то своеобразную — видимо, также изобретение Левицкого. Ввиду того, что Шандрук [46] являлся для немцев во всех отношениях подходящим председателем, они начали соответственную обработку всех украинских группировок как путем непосредственного вызова их представителей для переговоров, так и через многочисленных своих агентов. В результате в конце февраля 45 года выявилось, что за Шандрука выступает 11 «политических» украинских организаций. Теперь у немцев из Остминистериума появилась твердая почва под ногами, и они начали подготавливать

почву для признания. В начале марта состоялся прием «генерала Шандрука» рейхсминистром Розенбергом, как представителя «украинских организаций». Конечно, скромно этот прием организован не был, в газетах это было возвещено как новая эра в украинской истории. В середине марта состоялось вручение Шандруку пресловутых пяти пунктов Розенберга. В этих пунктах отмечалось признание Шандрука представителем украинцев, сообщалось об образовании комитета (Кубийович, Семененко, Терещенко), а также указывалось, что Шандрук должен работать в контакте с Власовым. Был также пункт о том, что Шандрук должен возглавить украинские военные части. Как обычно у немцев водится, за красивыми декларациями большого дела не последовало — воз и ныне там: комитет еще официально не признан, несмотря на весь шум в газетах. Шандрук еще до сих пор не получил разрешения формировать даже 1 роту. Между тем как недавно объявлялось, что «генерал» Шандрук отбыл на фронт принимать присягу украинцев. Что же происходит? Ясно — очередная ложь. Украинцы вербуются для немецких войск, для приличия разбавляются украинскими сторонниками и отправляются на фронт как пушечное мясо. Шандрук прикрывает это безобразие громкими фразами о формирования украинских частей. Пока такой бедняга украинец разберется в чем дело — уже поздно. Он начинает требовать перевода в настоящую украинскую часть, но на него никто внимания не обращает. Понятно, почему немцы так ценят этого пройдоху и прохвоста. По их словам, их желание сейчас добиться объединения комитета, сколачиваемого Шандруком с Украинской национальной Радой. В таком стиле ими написано письмо к д-ру Кубийновичу, в котором предлагается поделить сферы влияния — Шандруку с Кубийновичем взять под опеку только галичан, мне — остальных украинцев. Письмо это так и не попало по назначению, потому что Веймар был уже почти взят. Если бы оно и было вручено почтенному доктору, то его результат был бы такой самый, как и прошлых попыток добиться примирения непримиримого. Как можно рассчитывать на совместную и дружную работу людей, стоящих на диаметрально противоположных платформах: их, ориентирующихся только на «Западную Европу» — читай немцев, и нас, ориентирующихся на Украину и считающих союз с Россией естественным, а не противоестественным делом. Немцы прекрасно это понимают, но все же мышиную возню вокруг объединения продолжают, считая ее необходимым в пропагандистских целях. Однажды мне немцы заявили, что они считают Шандрука опирающимся на реальные силы, потому что его поддерживают украинские партизаны. Мое возражение, что это не так, что часть партизан, находящихся на великой Украине, связана с Власовым и работает по его директивам, отзвука не нашло — они, дескать, боятся «рассердить» Шандрука (интересно, что нас они рассердить не боятся). Словом, слепому ясно, что немцы ведут двойную игру и преследуют только свои интересы — навербовать как можно больше пушечного мяса для своей армии. Вся в конечном результате бесчестная политика завуалирована разными красивыми фразами и проводится руками людей, которых можно купить за небольшую сумму денег. Не знаю, можно ли найти в истории примеры более гнусные, чем эта возня вокруг украинского вопроса.

46

46 Шандрук Павло Феофанович. Родился в 1889 г. в селе Барсуки Кременецького повета Волынской губернии, Российской империи. Окончил Нежинский историко-филологический институт князя Безбородко и Алексеевское военное училище в Москве. Участник Первой мировой войны, дослужился до звания штабс-капитана. В армии УНР с 1917 по 1920 г.; с апреля 1920-го — командир бригады Третьей железной дивизии и генерал-хорунжий. С конца 1920 г. в Польше, один из основателей военного журнала «Табор». В 1938 г. — контрактный старшина польской армии, окончил польскую Академию Генерального штаба в Варшаве. Во время боевых действий 1939 г. против немецких войск — полковник, командир 29-й бригады Войска Польского. 23 сентября 1939 г. попал в немецкий плен. Освобождён в январе 1940 г. С 1940 до 1944 г. работал руководителем кино в Скерневицах (Генерал-губернаторство, Третий рейх). 17 марта 1945 г. возглавил созданный немцами в Веймаре Украинский национальный комитет, с 24 апреля 1945 г. — командующий Украинской национальной армии (УНА), сформированной ведомством Розенберга на основе 14-й дивизии СС «Галинина» (в УНА — 1-я Украинская дивизия) и Украинской освободительной армии (в УНА — 2-я Украинская дивизия). Генерал-полковник. В конце войны вывел дивизию с Восточного фронта (Чехия) и сдался в Австрии американцам и англичанам 7 мая 1945 г. После капитуляции Германии, находясь в плену, потребовал личной встречи с генералом Владиславом Андерсом, знавшим его ещё по военным действиям в 1939 г., и по ходатайству последнего он и его украинские солдаты не были выданы советским властям. После освобождения из плена жил в эмиграции в Германии, с 1949 г. в США. В 1965 г. был награждён Андерсом (как главой польского правительства в изгнании) польским орденом Virtuti Militari за героизм во время военных действий 1939 г. Автор трудов по военной истории. Умер 15.02.1979 г. Трентоне, Нью-Джерси (США).

У нас на украинском горизонте [в] полку немного прибыло — появился снова полковник Богун. Пан атаман очень приличный человек, но здорово вперта людина и думает с одной дивизией разбить Сталина.

Настроен он оптимистически, здорово недисциплинирован, но Украину любит, украинец до мозга костей. Проводил с ним два совещания, у Кольфа и Кригера по поводу формирования воинских частей. На совещании у последнего я ставлю несколько принципиальных положений: 1) необходимо формировать дивизию, которая является цельной военной единицей, 2) нас не устраивают такие малые формирования, как батальон, полк и т. д., они растворятся в общей массе, и т. о. национальный характер части будет утерян, 3) отмечаю, что украинский командир должен быть патриотом своей Украины и прекрасно знать украинский язык и 4) указываю, что русский только тогда против нас, когда он не признает украинского народа, украинской культуры и отрицает наше право на самостоятельную государственность. В остальном мы глубоко уважаем и ценим русскую культуру, как и культуру других народов, в первую очередь немецкую. Кригер просит все эти соображения в письменной форме передать ему. Тут я чуть было не сделал политического ляпсуса и не дал ему просимого. В самый последний момент я решил, однако, воздержаться, зашел к Мальппкину. Он тоже предложил прежде всего подать А . А. [Власову]. Хорошо, что я не подал Кригеру! Можно без труда предвидеть, что бы вышло: Власов бы узнал, рассвирепел, стал бы меня обвинять в закулисной работе — словом, из-за чепухи испортились бы отношения. Пока они будут согласовывать и пересогласовывать, я решаю послать Богуна в Веймар и Берлин поагитировать. Ведь, в конце концов, украинцы даже не знают, что существует украинский национальный Совет. Полное же неведение обнаружил и Кольф, для которого, по его словам, тоже явилось неожиданностью наше существование. Конечно, не приходится сомневаться в том, что при горячем характере Богуна (уже члене комитета с последнего заседания) у него возникнет немало коллизий с украинцами. Но думаю, что поездка окажется полезной. Даю в его распоряжение 10 000 МК — пропаганда, подкрепленная монетой еще более действенна. Что плохо в Богуне — так это его малая культурность, хотя внешний цивилизационный лоск у него и есть. Приходится только опасаться, чтобы он чего не накуролесил. Дам ему подробные инструкции, но все же со страхом буду ожидать его возвращения. Обязательно наш Совет надо усилить за счет надежных элементов, думаю, что таковых найдется немало.

Как и следовало ожидать, от поездки Богуна проку вышло очень мало. В Веймаре его встретили в штыки. Он пошел сразу же напролом — завел разговоры с солдатами галицкой дивизии. У наших украинцев он встретил сочувствие, у галичан — сплошную ненависть. Московский залроданец, агитатор москалей и т. д. В школе старшин, куда он сунулся, его вообще не пустили поговорить с солдатами. На этом Богун посчитал свою миссию законченной и отправился в Берлин. Получил я от него такую телеграмму: «Сделал, что мог, еду в Берлин». Вместо того, чтобы посидеть несколько дней, хорошенько осмотреться и только после этого начать осторожно действовать, он сразу бухнул в колокол, не посмотрев в святцы. В результате, конечно, кроме конфуза ничего не получилось. Берлинская его миссия закончилась так же, как Веймарская. В день его приезда в Карлсбад приехал и Форостивский, который привез массу новостей о положении в украинских кругах — признание Шандрука, объединение чуть ли не 11 украинских группировок под его командой и т. д. Когда я задал Богуну вопрос, что он слыхал о Шандруке, оказалось, что он ничего не слыхал. Вот и посылай такого дипломата. Попробую его использовать только на организационно-военной работе. Боюсь, что и тут будет мало толка. Вообще о старой эмиграции. У них есть 2 группы — либо полный нуль, либо ничему за 25 лет не научившийся политический враг. Когда разговариваешь с представителями 2-й группы, то выявляется весьма быстро его единонеделимовская физиономия. Все они до сих пор мечтают о малороссийской колбасе и таком же борще, совершенно не представляют себе, как можно говорить о каком-то праве народов России на самостоятельное решение своей судьбы, все это считают блажью Власова, от которой он вовремя откажется. Все эти помещики и капиталисты до мозга костей — действительно иногда подумаешь, что всю эту идеологию они всосали с молоком матери и перевоспитать их ничто не может. Быть может, правы большевики, видевшие в каждом отпрыске помещичьего, буржуазного, капиталистического и дворянского рода своего потенциального врага. Что из того, что этот враг в настоящее время ни в чем не виноват — если его не уничтожить, то он в будущем натворит очень много зла. Эту точку зрения ведь поддерживает также и опыт нынешней эмиграции. Говорят о терроре, насилии и т. п. — а ведь посмотрите, сколько врагов у советской власти, — неужели они еще мало уничтожали, сажали в концентрационные лагеря и т. д. Выходит как будто бы, что террор был слишком мягкий. Нет, причина в том, что террором и насилием врагов нельзя уничтожить, если этот враг представляется большой массой людей, к тому же разных социальных ступеней, возрастов, политических убеждений и происхождений. На место одного убитого приходит несколько потенциальных врагов, мстителей за отца, брата и т. д. Любопытно, что эти ненавистники сталинского режима есть среди самых настоящих рабочих и крестьян. Об этом говорят многочисленные письма, которые мы получали от них. [47]

47

Рукопись была передана автору-составителю дочерью Ф . П. Богатырчука Т . Ф. Елецкой с разрешением опубликовать ее полностью или по частям. Рукопись не датирована, однако отдельные ее фрагменты были написаны, вероятно, еще в 1945 г. (Шандрук), а основная часть — около 1947 г.