Мемуары
Шрифт:
Я понимаю, насколько я, как драматург, старомоден в своем стремлении к классической форме, но меня это нисколько не смущает, поскольку я чувствую, что отсутствие формы почти всегда — если не всегда — так же не удовлетворяет публику, как не удовлетворяет меня. Я продолжаю считать « Кошку» лучшей из моих длинных пьес, потому что в ней соблюдено классическое единство времени и места, и по-королевски величествен Большой Па. Хотя здесь я противоречу сам себе. Я ведь часто писал о людях вообще без всякого величия — по крайней мере, на поверхности. Я писал о «маленьких людях». Но действительно ли они «маленькие»?
Была ли Бланш «маленьким человеком»? Конечно, нет. Она была демоническим созданием, интенсивность ее чувств оказалась слишком высока для нее, чтобы не соскользнуть в безумие. А мисс Альма? Она была «маленьким человеком»? Конечно, нет. Ее страсть придала ценность всей драме — как и опере Ли Хойби.
Делайте из парадоксов моей жизни, что хотите — я честно попытался придать им смысл.
Да, это правда — я борец, и проделал долгий путь от Сент-Луиса — но в моей жизни был длинный период поражений — когда ушел Фрэнки. Я почувствовал тогда, что моя жизнь кончена, как и его, и отказался от борьбы. Теперь все по-другому. У меня появилось желание продолжать, и есть много новых проектов.
О Господи — я говорю, как Никсон!
Здесь мне хотелось бы описать — короче, чем этого требует драматичность события — мой вояж в Бангкок в 1970 году. Я отправился в это путешествие благодаря причудливому недоразумению — меня должны были там прооперировать по поводу предполагаемого рака груди, а операцию не мог провести никто, кроме хирурга Его Величества короля Таиланда.
Во время моего долгого и спонтанного круиза по Средиземноморью в начале того года я заметил у себя под левым соском маленькую припухлость. Она не болела и не привлекала моего внимания. Но вскоре я посетил Новый Орлеан и консультировался у одного знаменитого врача по поводу состояния моего сердца. Он тоже заметил припухлость на моей груди.
Врач заявил мне: «Карцинома груди крайне редко встречается у мужчин, но и редкое когда-нибудь случается».
Я заверил его, что в этом я с ним полностью согласен.
Он посоветовал мне изменить мои планы, немедленно предпринять поездку в Бангкок и удалить там опухоль. Но мне больше хотелось длительного путешествия, а моя решимость отправится на Восток подкрепилась заверениями одного друга, что он лично знает королевского хирурга, и что тот непременно примет меня в качестве пациента.
Американский врач очень расстроился из-за моего еще одного трансокеанского круиза, означавшего отсрочку операции, но я был непоколебим и в начале осени отправился в чудесное путешествие по Тихому океану, омрачала которое только все увеличивающаяся опухоль и перспектива подвергнуться операции в сказочном городе Бангкоке.
Корабль «Президент Кливленд» по пути заходил в несколько портов, включая Гонолулу, и, как мне кажется, именно в Гонолулу я в некоем прибрежном местечке принял пару лишних коктейлей «маи-таи» и открылся каким-то разговорчивым людям, что в конце путешествия я, может быть, подвергнусь операции по поводу рака груди.
Меня очень удивила суматоха, которую эта вскользь высказанная перспектива вызвала в Иокогаме, нашем следующем порту. Немедленно
Пока меня слепили вспышки, переводчики все время кричали: «Это правда, что у вас рак, мистер Уильямс?»
Заход в Иокогаму продолжался всего несколько дней, и там произошла моя последняя встреча с Юкио Мисимой. Пока корабль стоял в порту, я поселился в отеле, и Юкио заехал ко мне однажды, чтобы вместе поужинать.
Сейчас мне кажется, что он в то время уже решился на акт харакири, осуществленный через месяц или два, когда я был еще в Бангкоке. Я заметил, когда он вошел в бар отеля, вокруг него была атмосфера напряжения и тяжести, заставившая меня понять, что он уже решился на этот акт, который совершил не по политическим соображениям — из-за того, что рухнули старинные традиции Японии — а потому, что чувствовал: завершив свою трилогию, он как художник завершил свой главный труд.
Меня очень тронуло, что больше всего его заботило мое пристрастие к алкоголю, хотя во время ужина я выпил только один коктейль и немного вина. Он позвонил мне на следующий день и попросил меня внимательнее отнестись к моим алкогольным привычкам…
После Иокогамы мы зашли в Гонконг. Оттуда я вылетел в Бангкок. Остановился в отеле «Ориент» и занял номер, освященный тем, что до меня его занимали Ноэл Коуард и Сомерсет Моэм.
Новость о моем (предполагаемом) раке долетела и туда. Только я успел устроиться в своем люксе, как мне позвонила хозяйка отеля и сказала, что репортеры ждут меня для пресс-конференции в обеденном зале на первом этаже.
Это было правдой. Длинный стал был занят взволнованными журналистами, переводчиками и операторами.
Первый же вопрос был таков:
— Это правда, мистер Уильямс, что вы приехали в Бангкок умирать?
Поскольку я приехал в Бангкок с совершенно противоположными намерениями, меня этот вопрос рассмешил.
— Единственное место, куда я поехал бы умирать, если бы у меня был выбор, — ответил я, — это Рим, и не потому что там находится Ватикан, а потому что он всегда был для меня любимейшим городом на земле.
Я обещал вам короткую историю и постараюсь придерживаться этого обещания.
Оказалось — не удивительно — что хирург, который должен был провести операцию по поводу подозреваемого рака груди, не только никогда не был королевским хирургом, как он со смехом сам заметил, но и ни разу в жизни не видел ни одного члена королевской семьи. Он был обыкновенным хирургом сиамской армии, когда-то обучавшимся в Штатах.
Мне он, тем не менее, понравился.
Операция была проведена в самых обычных, если не сказать примитивных, условиях; меня больше волновало мое сердце, чем этот рак, и все время, пока выполнялась операция, я держал в руке пузырек с таблетками нитроглицерина. Операцию провели под местной анестезией, к тому же примененную in medias res [90] , длилась она всего около часа и в отчете была названа гинекомастией — а это достаточно широко распространенное увеличение мужских молочных желез — особенно в тех случаях, когда печень существенно подпорчена сильным пьянством в предшествующие периоды жизни.
90
В середине вещей (лат.).Здесь — по ходу дела.