Мемуары
Шрифт:
А ведь поскольку солдатам платят, то порядок навести было бы легко, если бы им выдавали жалованье не позже, чем через каждые два месяца. Таким образом, у них не было бы оснований и оправданий для того зла, что они совершают под предлогом неуплаты жалованья, поскольку деньги собираются и выплачиваются в конце года. Я говорю об этом, подразумевая наше королевство, которое притесняется и страдает из-за этого больше, чем любая другая мне известная сеньория; и помочь в этом может только мудрый король. У других же соседних стран свои напасти.
Глава XIX
Итак, продолжая свою речь, хочу спросить, есть ли на земле такой король или сеньор, который мог бы облагать налогом подданных, помимо своего домена, без пожалования и согласия тех, кто должен его платить, не совершая при этом насилия и не превращаясь в тирана? Могут, пожалуй, возразить, что бывает иногда так, что нет времени для созыва собрания, ибо нужно безотлагательно начинать военные действия. На это отвечу, что в такой спешке нужды нет и времени на все достаточно.
Ведь когда приходится обороняться, то издалека видно, как сгущаются тучи, особенно если они идут из-за рубежа, и в этом случае подданные не должны ни на что жаловаться и ни в чем отказывать королю. И не может такое случиться столь неожиданно, чтобы нельзя было бы созвать нескольких важных особ – таких, чтобы люди могли сказать: «Это делается отнюдь не без причины», не прибегая при этом к фиктивным войнам или небольшим сражениям без повода и по своему произволу ради того, чтобы получить возможность собрать деньги [300] .
300
Говоря о фиктивных войнах, Коммин имеет в виду прежде всего практику английских королей, которые, чтобы получить денежные субсидии от парламента, иногда объявляли о походе в Шотландию или Францию, собирали на него деньги, но затем или отменяли поход, или сокращали его сроки, оставляя себе или все деньги, или часть их.
Я хорошо знаю, что нужны деньги для охраны и обороны границ, даже когда нет войны, чтобы не быть захваченным врасплох, но в этом следует проявлять умеренность. Во всех этих делах полезен ум мудрого государя, ибо если государь добр, то он знает, что есть бог, и что есть мир, и что он должен и может делать и дозволять. И, по-моему, из всех в мире сеньорий, которые я знаю, общественные дела ведутся лучше всего и менее всего совершается насилий над народом в Англии, где совсем нет разбитых и разрушенных войной домов и где превратности и беды войны падают на тех, кто ее ведет. [301]
301
Коммин неоднократно в своих «Мемуарах» выражает свое восхищение английским общественным строем, главное достоинство которого видит в регулярно действующем парламенте. Но на основании этого было бы неосторожно делать вывод, к которому приходят многие исследователи, что Коммин был вообще сторонником парламентарной, ограниченной монархии, в том числе и для Франции (см. статью).
У нашего короля из всех сеньоров мира меньше всего оснований произносить слова: «Я имею право взимать с моих подданных столько, сколько мне угодно». И никакой чести не окажут ему те, кто подскажет такие слова с тем, чтобы представить его более могущественным, ибо подобные речи способны вызвать страх и ненависть соседей к нему и те ни за что не согласятся оказаться под его властью. Но вот если бы наш король сам или по внушению тех, кто хочет его возвеличить и превознести, говорил: «У меня столь добрые и верные подданные, что они ни в чем мне не откажут, о чем бы я ни попросил, и они боятся меня, подчиняются и служат мне лучше, чем любому другому государю на земле, и терпеливее всех сносят все беды и невзгоды, и менее всех вспоминают о прошлых потерях», то, как мне кажется, это было бы поистине похвально; это не то, что слова: «Я беру сколько хочу, и у меня есть на то неотъемлемое право». Король Карл V так не говорил [302] . Не слышал я такого и от других королей, но слышал зато от некоторых их советников, которые полагали, что подобными речами оказывают им большую услугу.
302
Французский король Карл V провел реформу королевских финансов и упорядочил сбор налогов, которые более или менее регулярно вотировались сословными представителями. Он, правда, собирал для этого не Генеральные штаты, а преимущественно нотаблей (см. примеч. 120).
Но, по-моему, они дурно поступали по отношению к своему сеньору, ибо держали такие речи лишь для того, чтобы показать себя добрыми слугами, и не понимали, что говорят.
Приводя примеры доброты французов в наше время, достаточно напомнить о собрании штатов в Туре после кончины нашего доброго повелителя короля Людовика – да помилует его господь! – в 1483 году. Тогда некоторые полагали, что собирать их опасно, а кое-кто из захудалых и недостойных людей не раз высказывался и до и после заседания штатов, что-де вести речь о собрании сословий – значит оскорблять величество и умалять власть короля; но это именно они оскорбляют бога, короля и общественное дело, поскольку такие речи служили и служат тем, кто недостойно пользуется властью и авторитетом и не способен ими пользоваться, ибо привык только нашептывать на ухо да рассуждать о вздорных вещах, и потому они боятся больших собраний, опасаясь того, что их самих разоблачат, а дела их осудят.
В то время, о котором я рассказываю, все люди – и большие,
303
Коммин вменяет в достоинство королю то, что он не копил денег, а все их тратил, пользуясь тем, что в его времена еще сохраняла свою ценность рыцарская этика с ее представлением о щедрости. Однако сам Коммин отнюдь не придерживался этой этики, и сомнительно, чтобы он на самом деле считал щедрость большим достоинством. Скорее всего, он, желая найти какое-нибудь оправдание своему благодетелю и кумиру Людовику XI в том, что тот чрезвычайно усилил налоговое бремя, не нашел ничего лучшего, как только прибегнуть к понятию щедрости.
Но разве в этом королевстве, перенесшем столько тягот, после смерти нашего короля вспыхнуло возмущение против ныне царствующего? Разве принцы и подданные взялись за оружие против своего юного короля? Пожелали они другого? Или захотели отнять у него власть? Или обуздать его, чтобы он не мог пользоваться своим королевским достоинством и повелевать? Конечно, нет [304] . И не найдется столь дерзких людей, чтобы сказать «да». Все было сделано как раз наоборот, ибо все – как принцы и сеньоры, так и жители добрых городов – предстали перед ним, признали его королем и принесли ему присягу и оммаж; принцы и сеньоры покорно, преклонив колени, подали свои прошения и определили состав совета, в который вошло 12 названных ими человек. И с этого момента король, которому было лишь 13 лет, управлял посредством этого совета.
304
Оппозиционное движение знати после смерти Людовика XI, возглавлявшееся первым принцем крови Людовиком Орлеанским, рассматривалось его участниками, в том числе и Коммином, как выступление не против короля, а против правительства регентов Пьера и Анны Боже. Делая столь сильный акцент на том, что против самого короля никто не выступал, и забывая при этом упомянуть, что вооруженное выступление знати все же имело место, Коммин, несомненно, проявляет желание «похоронить» воспоминания о событиях, участие в которых обернулось для него тюремным заключением, судом и ссылкой. О своем заключении он, правда, упоминает в «Мемуарах», но нигде не объясняет его причин.
На своем собрании штаты весьма смиренно изложили просьбы и пожелания, направленные на благо королевства, и, полностью полагаясь на добрую милость короля и его совета, без возражений пожаловали ему все, что у них соблаговолили испросить и что было в письменном виде представлено им как необходимое для короля. Испрошенная сумма равнялась 2 миллионам 500 тысячам франков, которая была достаточна для удовлетворения всех потребностей, и скорее слишком велика, нежели мала; испрошено было и кое-что другое. Сословия покорно просили, чтобы через два года их вновь собрали, и если королю будет не хватать денег, то они ему пожалуют столько, сколько ему будет угодно, если случится война или кто-нибудь станет ему угрожать, то они представят в его распоряжение и себя, и свое имущество, не отказывая ни в чем, что ему только понадобится [305] .
305
Коммин дает явно идеализированную картину истории Турских штатов 1484 г., на которых шла острая борьба по вопросу о налогообложении и о составе королевского совета, о чем он не мог не знать. По мнению Ж. Дюфурне, Коммин сознательно исказил реальную картину событий и представил Генеральные штаты как орган власти, преданный и послушный королю, чтобы оправдать свое участие в антиправительственной лиге знати, которая именно и потребовала созыва этих штатов, надеясь с их помощью захватить власть при малолетнем Карле VIII.
Разве при таких подданных, которые столь щедры, король имеет право ссылаться на привилегию, будто он может брать с них деньги по своему соизволению? Не будет ли справедливее по отношению к богу и миру взимать деньги таким способом, нежели творя произвол? Ведь ни один государь не может взимать их иначе, как в результате пожалования, чтобы не стать, как я сказал, тираном и не быть отлученным от бога. Однако есть немало людей слишком глупых, чтобы понять, что они в таком случае могут делать и дозволять.