Мемуары
Шрифт:
Однажды утром меня разбудили в доме друзей Вайстрофферов. Передо мной возник Вальтер и принялся стенать:
— Ночью взломали машину, а так как мы не спохватились вовремя, украли многое.
— И пленки? — с тревогой спросила я.
Он довольно неопределенно покачал головой:
— Пожалуйста, идемте со мной, нужно заявить в железнодорожную полицию.
Там мне разъяснили, что администрация дороги ответственности за воровство не несет. Отвечать должны мои спутники. Вопреки предписанию, они оставили машину без присмотра на десять часов и отправились бродить по ночному городу — легкомыслие невероятное. Кино- и фотоматериалы,
На следующее утро я летела в Мюнхен, сбросив 12 килограммов, больше, чем за последние два года. Меня можно было ставить в поле вместо птичьего пугала. В душе я настолько предавалась отчаянию, что буквально дошла до последней точки. Я не могла себе простить, что не находилась рядом с матерью, когда она умирала. Меня мучило, что ее больше нет в нашей квартире. Теперь я совсем одна. Даже Ханни не было рядом со мной: за это время она вышла замуж и счастливо жила в Вене. Ее муж — доктор Ланске, видный австрийский телевизионный режиссер. Ей жилось очень хорошо.
Когда я перебираю свои записи и читаю, что испытала за эти два года, то во мне поднимается сильнейшее чувство протеста.
Все мое спасение было в фильме о нуба. Пленки следовало обрабатывать двумя способами: специальными материалами «Кодака» для дневного света Ektachrom Commercial, а также (для сюжетов, снятых во время сумерек) — высокочувствительным материалом Ektachrom ER, проявка которого в большинстве копировальных мастерских Германии еще не практиковалась. В отличие от США… Я бы охотно отдала пленки в «АРРИ», но до них эта техника еще не дошла. И мне пришлось обратиться в фирму Гейера.
Монтажный дом, который старший Гейер построил для меня в 1934 году в Берлине, вызывал восхищение кинооператоров даже из Голливуда. Но господина Гейера к тому времени уже не было в живых, а те, с кем он раньше работал, в большинстве своем также не могли мне ничем помочь. Я обратилась к пасынку Гейера, Вайсенбергеру. Тот встретил меня довольно дружелюбно и объяснил, что расходы на проявление, копирование и дорогостоящие проявочные материалы для цветных пленок могут в моем случае покрыться только из доходов от проката.
Теперь все зависело от качества съемки и проявочного материала. Я передала в фирму Гейера пробный ролик высокочувствительного ER-материала. Результат должен был показать, устроит ли меня проявка, сделанная сотрудниками Вайсенбергера или придется передать заказ в Америку.
Наконец из Гамбурга поступил готовый пробный ролик.
С замиранием сердца я сидела в демонстрационной комнатке в «АРРИ». Мои друзья Фромм и Арнольд — рядом со мной. Мы смотрели сцену рингового боя, снятую в сумерках. Все в порядке: снимки технически безукоризненны и с передачей цвета тоже, к счастью, не возникло никаких проблем. Я подписала договор с фирмой Гейера и позаботилась, чтобы все пленки сразу же переправили в Гамбург.
Однако Вальтер и Дитер пока не подавали признаков жизни. Уже два месяца я жила в Мюнхене, а от них не получила ни весточки. Ничего не слышал о них и отец Вальтера. Пораженная, слушала я его рассказ о прекрасных фильмах, присланных сыном с гор Нуба. Отец получил из Судана 16 цветных пленок. Теперь я поняла, почему молодые люди постоянно отказывались от проведения инвентаризации.
Наконец, оба «фольксвагена» прибыли в Мюнхен. Состояние экспедиционного оборудования было ужасающим. Недалеко от Боцена Вальтер и Дитер чуть не угробили один из автобусов, поскольку заранее не пополнили запасов машинного масла. Ни одна мастерская не взялась ремонтировать специальный модернизированный привод для «фольксвагена». Парням ничего не оставалось, как дать о себе знать. Я попросила помощи на заводе. Из Вольфсбурга вызвали специалистов, и очень скоро все поломки устранили — служба ремонта фирмы «Фольксваген» вполне достойна уважения.
Неожиданно меня навестил Роберт Гарднер. Он принес хорошую новость. Мистер Фрухтман из фирмы «Одиссей-продакшн» заявил о готовности изменить сомнительные пункты договора. Я могла рассчитывать на дальнейшее финансирование до полного окончания фильма. Огромный камень свалился с плеч.
Я напряженно ожидала первую посылку образцов из Гамбурга. Она прибыла с опозданием и содержала лишь десятую часть снимков. Пленки очень разочаровали — цвета не соответствовали пробным роликам, да и кадры были в цветных штрихах. В копировальной мастерской меня успокоили и пообещали, что в следующих посылках качество будет нормальным. Все оказалось иначе. Один за другим приходили новые негодные образцы. Я стала нервничать. Моих американских партнеров, настоятельно напоминавших о пленках, тоже нужно было успокаивать. Я не понимала, почему фирма Гейера отправляет материал с такими большими интервалами, да еще и такого плохого качества. Все это смахивало на провокацию.
Между тем подошла середина июля. День ото дня ситуация становилась все более критической. Соблюсти сроки договора было жизненно необходимо. От этого зависело не только финансирование фильма о нуба. Если кинолента окажется удачной, «Одиссей-продакшн» может поручить мне режиссуру еще трех документальных картин. Такой шанс грех упускать.
Несмотря на ежедневные телефонные переговоры, ни одной копии с ER-материалом пока получить не удалось. Пришлось ехать в Гамбург. То, что я пережила в стенах фирмы Гейера, — настоящая катастрофа. Когда работник отдела, занимавшийся 16-миллиметровой цветной пленкой, продемонстрировал копии ER-материала, меня охватил ужас. На экране шел не цветной, а зеленый фильм, зеленый, как ель в Шварцвальде. Теперь я поняла, почему не приходили посылки. Вероятно, ER-материал испортили при проявке. Для меня это было не просто шоком — несчастьем вселенского масштаба: пропали уникальные, неповторимые кадры… Руководитель отдела, чье имя даже сейчас называть не хочется, увидел мое расстроенное лицо и попытался утешить:
— Вам не о чем беспокоиться, зеленый цвет у ER-материала — это совершенно нормально. Мы скорректируем его с помощью фильтров.
— Но ведь пробный ролик не был зеленым, — сказала я. — А он тоже снят на ER-материале.
— Пленки уже были откорректированы. Мы получаем снимки здесь.
— Почему же вы не сделали это сразу же? — спросила я взволнованно. — И почему половину образцов я должна была ждать целых два месяца?
— Вы должны нас извинить. Мы перегружены заказами с телевидения. Но скоро вы свои образцы получите, это я вам обещаю.