Мемуары
Шрифт:
На следующий день мне предстояло встретиться с американскими кинодеятелями. Стояла великолепная осенняя погода, такая теплая, что все одевались по-летнему. Я бурно переживала увиденное в Нью-Йорке. Этот город поражал контрастами между бедностью и огромным богатством, архитектурой, от вида которой перехватывает дыхание, печалью Бронкса и бесчисленными роскошными ресторанами, витринами, полными драгоценностей на любой вкус и кошелек. Все это волновало, держало в напряжении.
Почти каждый час у меня происходила новая чрезвычайно важная встреча. Запомнились беседы с Ричардом Мераном Берсамом, [522] профессором Нью-Йоркского университета, написавшим книгу о моих фильмах; с владельцем одного из самых крупных кинотеатров, «Карнеги-холл-синема», — Сидни Геффеном, побывавшим со мной в чешском баре, где я отведала самое лучшее жаркое из утки, подобного которому никогда не пробовала. Запомнилась и встреча с Питером Бердом, [523]
522
Берсам Ричард Меран — автор «Путеводителя по фильму „Триумф воли“» (1975).
523
Берд Питер (р. 1938) — американский писатель-африканист и фотограф, изучавший Африку в течение 40 лет, прославившийся своими фотографиями животных (в целом сделал более 200 тыс. снимков). Ухаживал за слонами в Национальном парке Тсаво, прославился своим «Журналом» с фотоколлажами, который вел с 1940 г. Живет в Кении. Автор книги «Конец игры».
524
Мекас Ионас (р. 1922) — американский режиссер, брат Адольфаса Мекаса. В годы Второй мировой войны был выслан в Германию. Ионас начинал как кинокритик. Братья Мекас способствовали формированию на рубеже 50–60-х годов «нью-йоркской школы», а затем — альтернативного кино. Снял фильмы: «Оружие деревьев» (1962), «Бриг» (1964).
Все эти и подобные им события ужасно волновали и захватывали, но наступил октябрь, а в ноябре я планировала уже добраться до нуба в Кау.
Мне очень повезло: именно здесь, в Нью-Йорке, произошла наша встреча с министром иностранных дел Судана Мансуром Халидом. Министр пообещал всяческую помощь и содействие в предстоящей и, вероятно, последней из моих африканских экспедиций, прежде всего — в приобретении транспорта.
Мы с Хорстом посетили «Фабрику» Энди Уорхола. [525] Тамошняя атмосфера была на редкость динамичной. Мне пришлось довольно долго ждать, пока появился Энди. Он выглядел очень изящным, аристократическую бледность дополнительно подчеркивал темный костюм. Рядом с ним на поводке шла маленькая собачка. Нашу деловую беседу Вархол записал на магнитофон. Энди казался немного робким, а говорил медленно, почти монотонно. На его лице не отражались никакие эмоции. Вероятно, таким образом он защищался от людей, поскольку слишком многие видели в этом человеке культовую фигуру. Я долгое время поддерживала отношения с ним через Пола Мориссея, [526] режиссера его фильмов и моего почитателя.
525
Уорхол Энди (1928–1987) — американский художник, график, кинопродюсер, один из главных представителей поп-арта.
526
Мориссей Пол (р. 1939) — ассистент Э. Уорхола, режиссер фильмов «Мясо» (1969), «Мусор» (1970), «Мясо для Франкенштейна» (1973). Снялся в «Ночном ковбое» (1969) режиссера Дж. Шлезингера.
Телефонный разговор
Дома в Мюнхене царила обычная суета перед поездкой. За несколько недель следовало подготовиться к экспедиции, и эта процедура оказалась на редкость тяжелой и утомительной. От гор Нуба Кадугли находился на расстоянии двух-трех часов пути на машине, и там мы легко пополняли запасы продовольствия. Но в окрестностях Кау, куда мы отправлялись нынче, не было ничего, даже рынков для туземцев. Все необходимое нужно было брать с собой.
Во время наших сборов к путешествию неожиданно позвонили какие-то незнакомцы, интересовавшиеся юго-восточными нуба, среди которых оказался некий предприниматель по туризму, готовый хоть сейчас выехать в Кау. Мы недоумевали. Хорст, разговаривавший с этим мужчиной, попытался сразу же объяснить ему ситуацию, подчеркнув, что племя в Кау давно перестало придерживаться прежних нравов и обычаев, там уже открыли школу. Когда Хорст спросил предпринимателя, как тот получил информацию о туземцах, звонивший поведал, что совсем недавно прочел об этом в «Нойе Цюрхер цайтунг» интересный материал с фотографиями, в котором автор сообщал о скором закате юго-восточных нуба. Но на многих снимках, дескать, ясно видно, что туземцы еще в первозданном обличии, следовательно, поездка к нуба вполне может стать познавательной и интересной. Нам стало как-то не по себе после такого телефонного разговора.
Немного успокоившись, я выписала статью из Швейцарии, озаглавленную «Художники и бойцы» и подписанную неким Освальдом Итеном. Мне хотелось переговорить с ним о юго-восточных нуба, в цюрихской редакции любезно сообщили его адрес и телефонный
Но Итена оказалось не так просто застать дома, пришлось, назвавшись вымышленным именем, разговаривать по телефону с его хозяйкой. Прежде чем я сумела объяснить причину звонка, она начала восторгаться своим жильцом. Освальд, дескать, привез из Судана превосходные фотографии, но вряд ли сумеет их опубликовать и продать, так как «эта Рифеншталь» портит ему весь бизнес, из-за альбома «этой Рифеншталь» им не интересуются серьезные издатели.
— Господин Итен — фотограф или ученый? — спросила я.
— Он учится и еще слишком молод, — сказала его хозяйка, далее поведав то, чему можно было только удивляться.
Ее жилец, вернувшись в этом году из путешествия по Судану, пожаловался, что «пресловутая Рифеншталь» побывала незадолго до него у юго-восточных нуба, где работала с большой съемочной группой, вооружившись огромным количеством высококачественного оборудования.
Полный бред и глупая ложь! Во всяком случае, в тот момент меня не кольнуло предчувствие, что некоторое время спустя этот студент распространит в прессе и даже в некоторых справочных материалах невероятно лживую информацию обо мне, попытается всюду оклеветать.
Снова в Судан
В начале декабря 1974 года, я вновь летела в Хартум. Мы договорились, что Хорст прибудет со всем багажом через неделю. На сей раз не хотелось злоупотреблять гостеприимством друзей, и для меня заранее забронировали номер в отеле «Судан». Едва прибыв в Хартум, я заболела: начались сильные желудочные колики и кожная аллергия, тело и лицо покрылись красными пятнами. Женщина-врач, немка, вылечила меня сильными уколами кальция. Когда прибыл Хорст, я могла уже вставать.
А на следующее утро нам сообщили ужасную новость: багаж с самолетом не прилетел. Наш друг Норберт Кёбке, руководитель бюро «Люфтганзы» в Хартуме, приложил максимум усилий, чтобы его отыскать. Несмотря на все телексы в Мюнхен, Франкфурт и Каир, поиски не увенчались успехом. И со следующим рейсом вещи не прибыли. Нам пришлось волей-неволей оставаться и ждать в простом, но дорогом отеле. За день до сочельника нашлись части нашего багажа. Мы вздохнули с облегчением. Но взять вещи не смогли, так как по случаю торжеств не работали все учреждения и бюро, даже таможенная служба. И так всю неделю. С 23 декабря до конца года — праздники мусульман и христиан, а сразу после них в Судане отмечался День независимости. Катастрофическое положение.
В этой, казалось бы, безвыходной ситуации нашим спасителем стал Норберт Кёбке. Как он это сделал — его секрет, но в рождественские дни мы, наконец, получили из таможни долгожданный багаж. При этом выяснилось, что ящик с необходимыми приборами, такими как световой кабель, пленки для камер, штатив, и прочим важным оборудованием напрочь отсутствует. Пришлось все это по-новому заказывать в Германии. Так в ожидании прошла еще неделя. Я намеревалась оказаться в Кау самое позднее в конце декабря, и вот уже Рождество. В довершение ко всему в Хартуме не удалось арендовать грузовик, несмотря на добрые отношения с суданскими учреждениями и всегда готовыми помочь друзьями. Президент Судана Нимейри и некоторые министры проводили дни в Мекке, Ахмада Абу Бакра тоже не было в Хартуме. Каких усилий стоила подготовка к этой экспедиции, и вот мы впустую просиживаем в отеле уже три недели!
К счастью, суданский министр иностранных дел, который в Нью-Йорке пообещал мне всяческую поддержку, находился в Хартуме. Ему удалось достать нам в Эль-Обейде машины, мне авиационный, а Хорсту — железнодорожный билет.
Итак я в Эль-Обейде занималась машинами, а Хорст оставался еще в Хартуме, ждал прибытия необходимого оборудования из Мюнхена. Со своими 35 ящиками он намеревался следом за мной выехать по железной дороге.
С нетерпением ждала я его несколько суток. Ежедневно ранним утром приходила на вокзал, объявляли поезд, но тот все не прибывал. Никто из служащих не мог предоставить никакой информации, почему этот состав настолько опаздывает. Обеспокоенная донельзя, я опять отправлялась в дом для гостей. В шесть утра — снова на платформу. Часами простаивала там, полная тревоги и неизвестности. А поезд все не показывался… Но наконец-то прибыл. Несказанно волнуясь, я принялась высматривать Хорста — слава Богу, вот и он, с ним бесчисленные ящики. Самым трудным в этой поездке для Хорста оказалась невозможность поспать: караулил, чтобы не обокрали. Всякий раз как поезд в очередной раз останавливался на длительное время, мой бесценный помощник бежал к багажному вагону удостовериться, что все на месте.
Еще до восхода солнца мы покинули Эль-Обейд. Генерал Абдаллах Мухаммад Осман предоставил в наше распоряжение древний внедорожник и грузовик для багажа, в придачу к ним водителей-солдат. Бензина и в суданской армии было очень мало, поэтому нам выделили две бочки, которых по сути дела хватило бы на путь до Кау и на три-четыре недели пребывания там. Состояние транспорта оставляло желать лучшего.
В Кадугли нас сердечно приветствовал новый губернатор, который явно нам симпатизировал.
После Кадугли поездка стала намного проблематичнее. После сезона дождей дороги не на шутку размыло. Приходилось пользоваться объездными путями, таким образом излишне тратился бесценный бензин. Большие камни и стволы деревьев все время затрудняли продвижение. Часто машинам приходилось продираться через заросли кустарника, тогда вокруг нас обламывались сучья. Поездка стала для нас проверкой нервов. В начале января мы, обессиленные, наконец достигли гор Кау. Как и во время нашего первого визита, лагерь устроили под кроной огромного дерева.