Шрифт:
Алексей Смирнов
Мемуриалки
Часть первая
Зеленый Шум
Огонь рампы
Поли-карпы
Нос, этика, алкоголь
Прощай, оружие
День Медработника
Всё решится в регионах
Песни ушедших времен
Чунга-Чанга
Городок
Ностальгия
Про Брежнева
Архетипы коммунального благоустройства
Халат
Гоп-Стоп
Скорая Помощь
Сексуальный Мемуар
Слово да Дело
Опыты невоздержанности
Миф
Представление ко Дню Победы
Яростный стройотряд
Толкование сновидений
Донос на мировое зло
Ку-клукс-клан
Античный Мемуар
Потоп
Просто
Террор
Уголок Дурова
Курьи ножки
Милицейский И-Цзин
Последний Император
Краб
Подвиг Разведчика
Водяной
Психиатрия большая и малая
Формула Любви
Момент истины
Объект порицания (Вандал)
Скоро в школу!
Ирония судьбы
Щи да каша
Пена дней
Как закосить от Армии
Мой майский отгул
Дело о Голом Экстрасенсе
Врач
Наркотический Мемуар
Охотничья история
Часовой механизм
Страсть
Первая и последняя помощь
Алкогольный Мемуар
Salut!
Проруха
Дядя и честные правила
Венерический Мемуар
Воцерковление
Зеленый Шум
Хорошо вокруг! Все зеленое, цветы, пахнет естественными ароматизаторами. Но расслабляться опасно, надо держать ухо востро.
Дело было в 1983 году, я учился на 2-м курсе. Пошли мы с приятелем на дискотеку, познакомились там с девушкой. Ей тоже хотелось медицины, только она была курсом старше. Ну, и замечательно!
Договорились на выходных съездить в Павловск, что ли. Или в Пушкин.
И съездили.
Эта девушка оказалась со странностями. Она очень любила растительную жизнь. Нет, я понимаю - это всегда замечательно, когда девушка радуется весне, плетет веночек, нюхает сирень, восторгается зябликом-птичкой. Для такой девушки хочется распустить алые паруса, поставить Бони М, налить шампанского, спеть под окном. Но эта была с полным ботаническим приветом. Она не пропустила НИ ОДНОГО деревца, НИ ОДНОГО кустика. Она срывалась с места и мчалась, как угорелая, к новорожденному подорожнику. Она зависала над клевером, трепетала при виде какой-то плесени, томилась над шишкой и радостно смеялась возле каждой березы. Нашей с приятелем романтики хватило минут на сорок, потом мы поняли, что влипли. Ее восторги далеко превосходили традиционные походно-полевые прыжки юной, невинной натуры. В общем, мы скисли. Так продолжалось часа четыре. Наконец, мы расстались, твердо решив про себя, что больше не встретимся. Но я ошибся.
1 июня, когда я пересекал пустынный медицинский двор, меня окликнули. Это была она, вся такая радостная.
– Поздравляю!
– крикнула она.
– С чем это?
– подозрительно осведомился я.
– С первым днем лета!
И предложила погулять. Я решил дать ей последний шанс, вяло согласился и тут же спросил, куда мы пойдем.
– В Ботанический Сад!
– сказала она.
И вот в саду-то я и получил по полной программе, но только не то, про что можно подумать.
Огонь рампы
Больше всего я люблю во Льве Толстом его нелюбовь к опере. Он еще мало про это написал, надо было больше. Однажды моя жена известила меня о близком бедствии: наши друзья вот-вот могли достать билеты на оперу "Лоэнгрин", всё это уже было спланировано и решено, и специально оговорено; билеты получались какие-то кошмарно дефицитные, и друзья прилагали серьезные усилия к тому, чтобы их заполучить. Я сразу, выражаясь очень резко, всех поставил в известность о том, что мое участие в надвигающемся мероприятии полностью исключено. Чтобы они на меня не рассчитывали. Не трудились. Что меня
В фойе мы купили программку, и я прочитал либретто. По прочтении строк: "В ладье, влекомой белой лебедью, выплывает Лоэнгрин" мне стало ясно, что без коньяка я сорву спектакль. Опрокинул граммов сто пятьдесят. И в ложе очень развеселился, к большому неудовольствию окружающих. В ладье, влекомой лебедью, приплыл сущий свин, откормленный сорокалетний поросенок, до голосовых данных которого мне не было никакого дела. А потом вышли какие-то воины с длинными копьями, разбрелись по сцене, и один встал прямо под нами. Я до сих пор не знаю, как я не выдернул у него копье, потому что до него было рукой подать. Я уже потянулся, но меня придержали. Но в антракте я, пригорюнившись, заглянул в опустевшую оркестровую яму и увидел там большую металлическую тарелку, по которой бьют в судьбоносных сценах. На ней было выцарапано слово из трех букв, и мне сразу полегчало. Я сразу понял, что все это понарошку - театр, одним словом.
Поли-карпы
Не каждому повезет ловить карпов в Версальском пруду, а мне когда-то повезло.
Нас с женой и приятелем приютила одна добропорядочная семья: он, она, трое детей. Низкий им поклон, но французское гостеприимство несколько отличалось от привычного русского. Короче говоря, нам отчаянно хотелось жрать, погрубее и побольше, а денег было в обрез, так что даже Эйфелева башня запомнилась не чем-нибудь, а тем, что мы сидели под нею и трескали "Завтрак туриста". Наконец, пригревшее нас семейство решило устроить пикник. Мы возликовали. Приехали в Версаль, погуляли по парку, расстелили скатерочку. Наши благодетели достали салатницу с чем-то красным, мясного вида, и я был уверен, что это какой-нибудь особенный фарш, но скоро выяснилось, что это помидоры с чесноком, пропущенные сквозь мясорубку. И мы окончательно разочаровались в жизни. А потом заметили карпов.
Их была пропасть, прорва; вода прямо кишела ими, стоило бросить булку или вообще что-нибудь показать. Здоровенные, матерые звери лет по триста каждый. Ну, и наш человек всегда найдет винт, подходящий к гайке. Вместо винта мы подобрали пустую пивную банку, отодрали колечко, раскорячили, присобачили к веревочке. Этот гад, который клюнул, мигом сожрал колечко; мы начали искать новое. Глава семьи, до конца не веривший, что советские варвары не шутят и собираются нанести некий ущерб, поначалу с тревожной благожелательностью нам подмигивал. Но когда увидел, что мы тащим карпа, запаниковал. Пикник свернули быстро, эхе-хе.
Нос, этика, алкоголь
Полюбовавшись в зеркало, я припомнил один случай. Или целых два. Это было очень давно, десять лет тому назад. Я посетил свою тещу в ее день рождения и украл со стола бутылку сухого вина по рупь шестьдесят. Дома я заперся не знаю где и стал открывать ее большим кухонным ножом. У нее была пластмассовая пробка - из тех, что обычно поджигаются спичками. Нож соскользнул, и я разрезал себе нос, будто шмат колбасы. Кровь хлынула, как со свиньи, коей я в тот момент, несомненно, являлся. Я заметался по квартире, ища спасенья, но никто не мог взять в толк, что же, собственно говоря, произошло.